— Но почему? — пробормотала она. — Их руки…

Я не знал, что ответить — не рассказывать же ей про значок.

— А почему они пытались меня придушить?

Могу поспорить, те две дурочки, которым досталось, и сами не знали почему. Спрашивать надо явно не с них.

Поджав губы, Юля рассматривала меня. На долю мгновения мне показалось, что в ее глазах мелькнул испуг.

— Я, наверное, пойду, — сказала она.

— Можешь остаться.

— Нет, все-таки пойду…

Я не стал ее удерживать. Юля шагнула к двери, однако затем, помедлив, развернулась и, вытащив из кармана небольшую флешку, протянула мне.

— Это тебе, — сказала она. — Хотела сделать сюрприз…

Флешка обожгла холодом ладонь. Больше не добавив ничего, Юля ушла. Дверь со стуком захлопнулась, и я вновь остался один в огромном словно осиротевшем доме, явно не предназначенном для одиночества. Там, где раньше царила музыка, звенели бокалы и раздавался смех, теперь висела тишина. Диван, казалось, еще хранил отпечатки женских тел, забытые в углу трусики навевали тоску. Это было как контрастный душ, где за обжигающим весельем, вдруг наступило ледяное уныние. Вчера, которое казалось просто идеальным днем, внезапно сменилось гнетущим кошмаром.

Взгляд рассеянно пробежался по гостиной и остановился на ноутбуке на подоконнике, за которым Юля провела весь день. Не зная, чем еще заняться, я подхватил его и, сев на диван, вставил флешку. Внутри был всего один файл — видео с названием “для Паши”. Я запустил запись, и на экране развернулся ролик — смонтированные отрывки вчерашнего веселья. Девчонки с хохотом плескались в бассейне, пели в караоке, танцевали в гостиной. Разноцветные блики разлетались по лицам, бокалы взмывали в воздух, повсюду слышался смех. “Паша, иди сюда!” — доносилось со всех сторон. На записи то и дело мелькал я, всегда в компании красоток, трущихся о меня, тянущихся к губам, с намеком вертящих в руках презики. “Улыбнись, тебя снимают!” — смеялась за кадром Юля.

Отрывки сменялись как в калейдоскопе, становясь все горячее и развязнее. Девчонки крутятся у шеста, лифчики взлетают в воздух, сочные полушария озорно подпрыгивают, жадно блестят глаза. Мы трахаемся по всему дому, звучат стоны, вопит музыка, звенят бокалы… На самых последних минутах видео в полной тишине появилась темная спальня. На огромной кровати спал я, рядом, закинув на меня голую ногу, дремала Ксюша. Камера плавно поехала в сторону, и на записи появилось лицо Юли, сидящей среди подушек в углу.

— Паша, — шепотом начала она, — я хотела тебе сказать…

Она осеклась. Янтарная коса причудливо сворачивалась на обнаженной груди.

— Нет, не так… — камера слегка дернулась. — Не знаю, с чего начать…

Ее губы растянула неуверенная, словно виноватая улыбка.

— В лицо, — вновь зашептала Юля, — наверное, я не смогу тебе это сказать, но хочу, чтобы ты знал. Когда ты будешь это смотреть, я, наверное, уже стану фамильяром. И это в общем-то будет неважно, но…

Она опять осеклась, переводя дыхание, будто слова давались с трудом.

— Я хочу, чтобы ты знал, если бы я встретила тебя раньше, я бы, наверное… — камера снова дернулась. — Мне кажется, я бы тогда смогла…