— Больно! Больно! — в тон ее визгам вопила рядом другая. — Мамочка! Как больно!.. Это же шутка! Шутка!!.. Хватит! Хватит!!

На ее ладонях из ниоткуда появлялись уродливые волдыри и ожоги, будто на них, не останавливаясь, лилась невидимая кислота. Девчонка отчаянно металась во все стороны, пытаясь спрятать руки — за спину, под одежду, между ног, но, судя по всему, это только усиливало боль. Слезы, крики, истошные визги и кровь разлетались по сцене, а на скамейках амфитеатра повисла гробовая тишина. Я повернул голову, и все обитательницы лагеря разом шарахнулись, сбились в кучки и сжались, словно я мог покалечить одним взглядом.

Лишь Юля вскочила с места и взбежала на сцену. Подскочив к визжащей девушке, она перехватила руки, с которых без остановок сочилась кровь.

— К Лике! Быстрее к Лике!..

Девчонка дергалась и вопила, будто не понимая слов. Красная полоса врезалась в ее ладони все глубже.

— Помогите! — крикнула Юля, пытаясь увести ее со сцены.

Значок на груди яростно грел, не спеша останавливаться, словно решив, что этого недостаточно. Я попытался его сорвать, и он обжег меня, не позволяя. В следующий миг, сверкая глазами, ко мне подлетела Кристина.

— Уйди! — взвизгнула она и с силой толкнула меня, изображая испуг так же хорошо, как недавно изображала страсть.

Следом на сцену торопливо поднялась Лика без привычной милой улыбки. Небесно-голубые глаза пробежались по мечущимся ревущим девушкам и холодно остановились на мне.

— Паша, — игрушечным голоском отчеканила она, — тебе лучше уйти.

Девчонки в амфитеатре, казалось, затряслись только от одного моего имени. Понимая, что ничем никому не смогу здесь помочь, я молча спустился со сцены. Обитательницы лагеря испуганно отворачивались, будто я был самым настоящим дьяволом. Лишь чертик на груди привычно скалился. Значок все еще был горячим, словно его только что выплавили, но чем дальше я отходил от сцены, тем быстрее он остывал.

Вечеринка накрылась. Никто не пришел. Без девчонок особняк казался пустым и холодным, будто я остался один посреди леса. На стойке тоскливо блестели бокалы с недопитым алкоголем, по углам валялись забытые женские трусики. О том, как тут было весело, напоминали надорванные пакетики презервативов и мятые кровати. Я даже не думал, что последний вечер в этом лагере будет таким.

Обожженные сочащиеся кровью руки все еще стояли перед глазами, а визги, казалось, звенели в ушах. Мне было жаль этих дурочек, но я не чувствовал себя виноватым и не считал, что должен извиняться. Да и за что? За то, что они хотели меня придушить? Да, значок причинил им ущерб, но если бы он не вмешался, ущерб для меня мог бы быть намного больше. Не могу сказать, что я одобряю его методы, но повод был веским. Произошедшее явно не являлось шуткой — об этом просто кричала красная полоса на моей шее и боль от каждого прикосновения к ней. Но зачем?..

Внезапно скрипнула входная дверь, и в гостиную медленно зашла Юля, непривычно грустная, будто даже посеревшая.

— Паш, — тихо заговорила она, не проходя дальше, — что это было?

— Я этого не хотел, — с досадой отозвался я. — Они сами…