Тео не знал ни одного другого мальчика, у кого оба родителя работали бы вместе. Он не знал ни одного другого подростка, который каждый день болтался бы после школы в офисе. Большинство его друзей играли в бейсбол или футбол, или плавали, или слонялись по дому в ожидании ужина. А он вот сидел в темной библиотеке с юридическими книгами, размышляя о событиях последних часов.

Он любил это место: отчетливый запах потертой кожи, и старых ковров, и пыльных юридических фолиантов, — атмосферу, в которой чувствовалась значимость.

Как же так получилось, что он, Теодор Бун, узнал всю правду об убийстве Даффи? Из всех жителей Страттенберга, которых насчитывалось около семидесяти пяти тысяч, почему именно он? Крупнейшее убийство в городе с тех пор, как нечто столь же ужасное произошло в 1950-х годах, и он, Тео, вдруг оказался в центре событий.

Он понятия не имел, что теперь делать.

У входа в приют на Хайленд-стрит околачивались несколько мужчин неприятного вида, когда Тео припарковал там свой велосипед. Он протиснулся мимо них с вежливым «извините» и натянутой улыбкой и нисколько не испугался, зная, что мужчины не стали бы возиться с ребенком. Омерзительный запах перегара висел в воздухе.

— Есть мелочь, сынок? — спросил один из них скрипучим голосом.

— Нет, сэр, — ответил Тео, не замедляя шаг.

Внутри на цокольном этаже Тео увидел Хулио и его родственников, которые заканчивали ужин. Мать Хулио сносно говорила по-английски, но было очевидно, что она удивилась, увидев Тео вечером в среду. Тео объяснил, как он полагал, на великолепном испанском, что Хулио потребовалась дополнительная помощь с алгеброй. Однако она почему-то не поняла великолепный испанский Тео и спросила у Хулио, о чем идет речь. Потом заплакал Гектор, и она занялась им.

В кафетерии было многолюдно и жарко, к тому же плакали и другие дети. Тео и Хулио укрылись в маленьком конференц-зале наверху, где мама Тео иногда принимала клиентов из приюта.

— Ты поговорил с кузеном? — спросил Тео, закрыв дверь.

— Да. Он сказал, что придет, но я точно не знаю. Он очень нервничает, Тео. Не удивляйся, если он не покажется тебе на глаза.

— Ладно. Давай поработаем над алгеброй.

— Это обязательно?

— Хулио, у тебя тройки. Это не очень хорошо. Ты должен получать четверки.

Через десять минут оба заскучали. Тео не мог сосредоточиться, поскольку его мысли занимал кузен Хулио и его возможные показания, которые могли стать на процессе чем-то вроде разорвавшейся бомбы. Хулио же ленился — он ненавидел алгебру. У Тео зазвонил мобильный телефон.

— Это моя мама, — сказал он, открывая «раскладушку».

Миссис Бун уходила из офиса и беспокоилась о нем. Тео заверил ее, что все хорошо: он усиленно занимается с Хулио и успеет к горячему китайскому ужину, хотя, возможно, к моменту его прихода он уже превратится в холодный китайский ужин. Да и какое это имело значение: горячий или холодный?

Когда он закрыл телефон, Хулио произнес:

— Это очень круто, что у тебя есть мобильник.

— Я не единственный школьник с мобильным телефоном, — сказал Тео. — К тому же он только для местных звонков, без выхода на междугородную и международную связь.