— Сыграем.

Светка Мокрина, наш комсорг, собрала классное собрание, на котором я неожиданно для всех признал свою ошибку и покаялся.

Все, кроме Славки Саяпина, были настроены мирно и, когда он предложил вынести мне строгий выговор с занесением, не поддержали его.

— Он сорвал стенгазету, — горячился Славка.

— И правильно, — сказала вдруг Мокрина. — Нельзя чуть что изображать человека свиньей. Я говорила на эту тему с директором, он тоже так считает. Предлагаю ограничиться предупреждением. Кто «за»?

Все подняли руки.

— Единогласно, — сказала Светка, хотя прекрасно видела, что Славка не голосовал. — Собрание считаю закрытым.

На этом дело и кончилось.

Помня свое обещание Гришеньке, я стал подтягивать математику, папа мне помогал, и скоро Леонид Витальевич начал ставить мне четверки.

Директор, видно, поговорил и с очкастым, потому что тот заметно изменил свое отношение к Плотникову.

Васька теперь не кричал «я, я, можно мне?», но к доске ходил гораздо чаще, чем раньше.

Ребята к нему стали относиться лучше, а к Леониду Витальевичу хуже, даже совсем плохо.

— Здорово ты его тогда, а?

С такими словами ко мне подходили все чаще и чаще. Особенно почему-то зауважал меня единственный наш второгодник Гришка Заяц.

— Ты Новый год где встречаешь?

— Не знаю.

— Приходи ко мне, не пожалеешь. Славка будет, Светка Мокрина. Еще некоторые. — Тут он подмигнул мне. — Придешь?

Никогда в жизни я еще не встречал Новый год в компании. Все дома да дома.

— А где ты живешь?

— Пустяки. Совсем близко. — Он дал мне адрес — Так ты смотри. Я на тебя рассчитываю.

Больше всего меня обрадовало, что будет Светка Мокрина. Светка хорошая девчонка. И стихи, говорят, пишет. Сочинения у нее всегда лучше всех. Она комсорг, и в классе ее считают страшно справедливой. Всем известно, что со Славкой они друзья. Но если Славка в чем-нибудь провинится, Светка первая его критикует и требует наказания. А когда один раз он не пошел на воскресник, она даже настаивала, чтобы его исключили из комсомола. Славка очень злопамятный человек, но на Мокрину он никогда не сердится. Некоторые говорят, что Славка в нее влюблен, но я этому не верю.

— Эй, ты, подвинься немного. Пойдем вместе домой?

Васька подвинулся, но ничего не ответил.

Он по-прежнему не хочет со мной разговаривать.

Учиться он стал совсем плохо. По истории еле-еле тройка, по-русскому две двойки подряд: за диктант и за сочинение.

По комсомольской линии мне дали поручение подтянуть Ваську по русскому языку.

Я пообещал. А раз пообещал, надо что-то делать. Но как к нему подступиться, я не знаю. Васька не разговаривает не только со мной, он не разговаривает ни с кем вообще.

Странный он человек. Не может же он не видеть, что я к нему хорошо отношусь?

— Домой вместе пойдем?

— Отстань, — говорит Васька, краснея.

После уроков я нарочно увязался за ним. Я знал, что поговорить не удастся, но меня страшно злило Васькино упрямство, и я хотел как-то его переломить.

— Ну подожди, чего ты бежишь?

Васька живет совсем не в том районе, где я.

Я взял его за рукав.

— Ну чего тебе?

Васька остановился.

— Ты на меня сердишься?