— Ты понимаешь, что такое для нее эти туфли?
— Понимаю, — сказал Костя, — очень трогательная история. А кто этот человек? Лигия!
— Ну, допустим, Лигия. А что?
— Ничего. Вот ей, — сказал Костя и показал мне фигу.
— Почему?
— Так. Я не желаю давать никаких объяснений.
Папа пришел с работы в хорошем настроении.
— Ну как дела, мюрид? Ты объявил священную войну только Косте или мне тоже?
— Надоело! — сказал я. — Надоело говорить и спорить.
— И смотреть в любимые глаза?
— Вот именно. На зеленом, красном, синем море бригантина поднимает колбасу.
— Паруса, — сказал папа. «Бригантина» — его любимая песня.
— Нет, колбасу, — заупрямился я. — Кстати, ты купил что-нибудь поесть? В доме нет ни крошки хлеба. Осадное положение. Пол не метен, посуда не мыта.
— Надо же предупреждать заранее. Хорошо еще, что Костя позвонил мне на работу. Я тут кое-что купил. Хочешь посмотреть?
— Не желаю, — сказал я. — Не нужны мне ваши подачки. Буду питаться мокрицами и акридами.
— Это что еще такое?
— Сушеные кузнечики. Любимая еда пустынников. Пора бы знать, культурный же человек.
— Слушай, Родя, — сказал папа. — А вот если я тебя выпорю, это будет правильно или не правильно?
— Ты меня не можешь выпороть — рука не поднимется.
— А если все-таки поднимется?
— Тогда я тебя прокляну и буду мстить.
— То есть?
— То есть, когда ты будешь старым и не сможешь работать, я нарочно буду кормить тебя маслом и крутыми яйцами, от которых у людей образуется склероз.
— У меня будет приличная пенсия, мне это не страшно. А чем ты меня можешь еще напугать?
— Найду. Например, я могу опуститься. Могу связаться с преступным элементом.
— Тебя поймают и посадят в тюрьму.
— А тебя, как несправившегося родителя, исключат из партии и понизят в должности.
— Фу, — поморщился папа, — Что за плоские шутки! В нашем доме это не принято.
— В нашем доме, в нашем доме! А я что, из другого дома? Я что, здесь чужой человек? Ладно, я уйду. Покупайте себе мотороллеры, покупайте себе паровозы. Мне ничего не надо. У вас своя дорога, у меня своя. Сытые, довольные — вы разве можете меня понять?
— Попытаемся.
— А что пытаться, — сказал я. — Ты мне сразу скажи, могу я рассчитывать или не могу?
— Э, нет, — сказал папа. — Никаких сепаратных переговоров. Вот придет Костя, тогда поговорим. А теперь, если хочешь, плей чез, одну партию.
— Рад бы, но не могу. Пойду готовиться к решающим боям. Пойду вынашивать классовую ненависть. Единственное, что я могу для тебя сделать, это съесть кусок колбасы.
— Я не дам тебе колбасы, — сказал папа. — Газават так газават. Иди ешь своих сушеных кузнечиков.
— В моем распоряжении буквально двадцать минут. — Костя, как всегда, торопился.
— Вполне достаточно, — папа посмотрел на часы. — Собрание считаю открытым. Кто выступит с докладом?
— Давай я. У меня это получится короче. Все очень просто, — сказал Костя. — У Родьки очередное завихрение. На этот раз, ни больше ни меньше, ему нужно сорок рублей.
— Так ли это? — спросил папа.
— Да.
— И для чего тебе такая крупная сумма?
Я промолчал.
— Ему очень нужно, — сказал Костя. — У Лигиной мамы, видишь ли, день рождения, и он хочет преподнести ей скромный подарок. Он хочет купить ей туфли!