После его ухода я не стал бить стену. Просто отодрал себя от пола, на котором он меня избивал, ощущая во рту вкус крови, и попытался напомнить себе, что Лия попала в эту ситуацию вынужденно. Я вспомнил, как она смотрела на меня перед мостом, вспомнил этот взгляд, рвавший мне душу, – этот взгляд был единственным, что имело значение. И, сплевывая кровь на пол, я поклялся себе, что в один прекрасный день снова увижу это выражение в ее глазах.

Замки у меня дома были детской игрушкой по сравнению с этим. Я сражалась с ним уже не меньше часа. Сколько раз я вскрывала двери книжника или канцлера и даже – что меня особенно забавляло – хранителя времени, попав к которому, переставляла стрелки на всех его хронометрах и часовых механизмах. Моего отца это особенно сердило, просто выводило из себя, а я продолжала делать это в надежде, что однажды хранитель добавит в сутки лишний час, для меня. Я думала, что он, возможно, оценит мою изобретательность и восхитится. Хранитель не восхищался, зато мои братья украдкой хихикали и перемигивались, когда он гонялся за мной. Гордость на их лицах была моей лучшей наградой, ради которой стоило продолжать озорство.

Но этот ржавый замок был упрям. Шпилька для волос его бы не одолела, не говоря о деревянной щепочке – единственном инструменте, какой я сумела раздобыть. Я снова принялась колупать щепкой, на этот раз слишком энергично, и… дерево сломалось.

– Проклятье! – я в сердцах отшвырнула обломки. Итак, через дверь не получится. Были и другие способы выбраться из комнаты, более рискованные, но не безнадежные. Я опять отошла к окну. По наружному выступу стены шириной не меньше десяти дюймов вполне можно пройти. Страшно было бы упасть вниз, но всего в двух-трех ярдах от окна стена соединялась с другой, высокой крепостной стеной с проходом по верху. Она раздваивалась, и каждая из двух этих тропок могла завести неизвестно куда. К сожалению, все три моих окна находились прямо на виду: они выходили на плац, где постоянно несли вахту часовые – они проявляли к моим окнам какой-то особенный интерес, то и дело посматривая на них. Может, и неспроста… Я пару раз помахала им из окна. Уходя, Каден сказал мне: «Безопаснее для тебя же, если ты останешься тут». Он хотел, чтобы это прозвучало так, будто он старается оградить меня от опасности, но было ясно: он не верит, что я буду покорно сидеть взаперти.

Я рухнула на кровать. Каден оставил мне еду и воду и обещал вернуться до темноты. Часы шли, а у меня до сих пор не было сведений о Рейфе. Где он? Я все думала о том, как накануне его избили конвоиры. Но сегодня, конечно же, они его и пальцем не тронут, ведь он заключил с Комизаром сделку. Я надеялась. Может, нужно было рискнуть, спросить Кадена. Я могла бы заговорить с ним как бы вскользь, сыграть безразличие.

– Нет, – вздохнула я и, перевернувшись на другой бок, устроилась поудобнее в теплой кровати. Я не настолько виртуозно владею лицом и голосом. Если это касается Рейфа, мне не удастся скрыть своих чувств. Уж лучше совсем не упоминать о нем. Расспросами я только заставлю Кадена насторожиться.