Захар уже через три дня ей сказал:
– Слушай, Ирк, у меня отпуск кончится и зашлют меня, неизвестно куда и насколько. Хотя, может, и не зашлют, буду здесь, в кабинете сидеть, но это формально, а по факту – мотаться придется постоянно. Так что я предлагаю: женимся по-быстрому – найдем, через кого и как в загсе строгих тетенек уболтать – и поедем сразу к морю, на курорт!
– А давай! – весело согласилась Ирина.
Через десять дней сыграли свадьбу, хоть и скоропалительную, но шумную и веселую, а на следующий день улетели в Крым, к морю, солнцу и остаткам медового месяца.
– Ты так рассказываешь, словно все тебе легко и весело досталось, и в профессии, и в жизни, прям ковровая красная дорожка, – вдруг выказала сомнение Зина.
– Да в этом деле – все нелегко и все на износ, но это – нормальные составляющие профессии. Ну, то же самое, как для чиновника или клерка какого-нибудь – с девяти до шести каждый день. Нормально. Хуже стало позже, в девяностых, когда такой бардак начался!
И оказалось, что уже ничего не надо – ни создавать, ни проектировать, ни строить – только эксплуатировать нещадно. То есть – гнать, качать нефть, как можно больше, как воровать перед смертью: все, что можно! Латать старое, отжившее свое оборудование – и качать, качать, качать!
Дайте украсть, пока присосался и не согнали!
Захар как-то очень быстро из строителя превратился в главного лудильщика-паяльщика, залатывающего то, что разваливалось, трещало по швам, в том числе – и коллективы с «неинтересной» зарплатой, а порой и без нее.
Даже вспоминать не хочется! До сих пор тошно и обидно становится за тот беспредел – глупый, тупой, жадный. Мерзко до рвоты. Наверное, так же мерзко, как наблюдать скотски обжирающегося человека – грязного, жирного, заталкивающего в глотку все подряд сальными пальцами, что смог отобрать, урвать у других, глотающего жратву не пережевывая, от непомерной жадности!
Вот такое же ощущение было от мальчиков – будущих олигархов, которые хозяйничали тогда на нефтепромыслах, и от страны, которая позволяла им это!
– Да что я тебе объясняю, ты и сама наверняка знаешь и помнишь, как тогда дележ происходил. У вас тут, в Москве, – так вообще гражданская война шла с ежедневным отстрелом.
– Он, может, и происходил, да только меня потрясения страны не пугали, – весело отозвалась Зинаида, – во-первых, я была еще недостаточно взрослой, чтобы в них вникать, а во-вторых, я жила внутри катастрофы. Когда каждый день находишься рядом со всеми стихийными бедствиями одновременно, то уже мало чего боишься в жизни.
– В каком смысле?
– Маргарита, – разъяснила Зина. – Ритка – это ходячий Армагеддон, для всех, кто оказался поблизости. Для всех, кроме нее самой. Это как внутри торнадо находиться: там никаких разрушений, тишь да гладь, а вот от стен этой вороночки!.. Ну вот Ритуля – она такая. Но это никак не отражается на ее работе: за что бы она ни бралась, у нее все получается замечательно, и лучше, чем у многих причем.
– Не хочешь ли ты сказать, что тебя она запирает не в первый раз? – заинтересовался Захар.