А тридцать лет спустя Тычина напишет текст гимна советской Украины. Стихи эти не лучше, но, пожалуй, и не хуже прежних:

Бывший чекист Хвылевой в конце концов покончил с собой, а Сосюра и Тычина стали классиками советской литературы, лауреатами Сталинской премии. Сосюра получит два ордена Ленина, а Тычина — пять! Тычина к тому же будет Героем Социалистического труда, членом ЦК Компартии Украины, украинским министром, академиком и председателем Верховного совета (Верховной рады) УССР, то есть формально — первым лицом республики.

Многие «рыцари украинизации»[1639] кончили плохо. Были расстреляны, как Юрий Тютюнник и Лесь Курбас, умерли в тюрьме, как Ефремов и Голубович, или застрелились, как Николай Скрипник. Но в середине 1920-х украинизация была в самом разгаре, а ее «рыцари» — полны сил и энергии.

В 1926 году Московский художественный театр поставил пьесу «Дни Турбиных» бывшего киевлянина Булгакова. Пьеса была очень хороша, но ее фантастический успех объясняется не одними лишь художественными достоинствами. Столичные интеллигенты и «бывшие буржуи», бывшие офицеры, их родственники и друзья были потрясены. Впервые за десять послереволюционных лет людей в мундирах с погонами показали не врагами, не контрреволюционерами, не мерзавцами, негодяями и палачами трудового народа. На сцене появились симпатичные благородные люди, которые понравились не только «недобитым буржуям», но самому товарищу Сталину. Он не уставал ходить на новые представления «Дней Турбиных». Зато спектакль возмутил украинских писателей, что приехали в Москву на Неделю украинской книги. 12 февраля 1929 года Сталин встретился с писателями. Стоило ему сказать, что Булгаков своими «Турбиными» «принес все-таки большую пользу, безусловно», как в зале начался шум. «Украинцы не согласны», — сказал генеральный секретарь ЦК КП(б) Украины Лазарь Каганович.

Какой-то отважный украинский писатель посмел возразить Сталину: «Вы говорили о „Днях Турбиных“. Мы видели эту пьесу. Для меня лично и многих других товарищей [существует] некоторое иное освещение этого вопроса. Там есть одна часть, в этой пьесе. Там освещено восстание против гетмана. Это революционное восстание показано в ужасных тонах, под руководством Петлюры, в то время когда это было революционное восстание масс, проходившее не под руководством Петлюры, а под большевистским руководством. Вот такое историческое искажение революционного восстания, а с другой стороны — изображение крестьянского повстанческого [движения] как (пропуск в стенограмме) по-моему, со сцены Художественного театра не может быть допущено, <…> во всяком случае, такое изображение революционного движения и украинских борющихся масс не может быть допущено»[1640].

Двадцатилетний прозаик Олекса Десняк возмущался: «Когда я смотрел „Дни Турбиных“, мне прежде всего бросилось то, что большевизм побеждает этих людей не потому, что он есть большевизм, а потому, что делает единую великую неделимую Россию. Это концепция, которая бросается всем в глаза, и такой победы большевизма лучше не надо». Кто-то крикнул с места: «Почему артисты говорят по-немецки чисто немецким языком и считают вполне допустимым коверкать украинский язык, издеваясь над этим языком?» Сталин, уловив настроения публики, осудил «великодержавный шовинизм», чем только ободрил украинских товарищей. Снова раздался голос из зала: «Стало почти традицией в русском театре выводить украинцев какими-то дураками или бандитами»