– Останься… Тимур.

– Иди, командуй своей Красной армией. Только имей в виду, что один из них предатель. Не спрашивай кто, я не узнал его в темноте.

Внизу родился гомон, быстро приближаясь. И вот уже совсем близко разнеслось:

– Тимур Лютый за Темнеца великого встал! Сбылось изреченное! – И Глас стремительно разошелся по закоулкам.

Машка выпустила ремни, глаза ее остекленели, как у бесноватой, оскалившись, она попятилась. Тимур еще попытался ухватиться за соломинку:

– Это ерунда, вранье, я даже не видел его! Честное слово.

Обстановка накалялась стремительно: Кортес и Мика, кажется, готовили под плащами махобои. Лишь Батый не шелохнулась.

Что делать? То ли готовиться к схватке, то ли…

– Маша, осторожно!

Не обращая внимания на близкий край крыши, Машка отступала.

Почему дружки ее не двигаются?

– Назад!

Старая кровля треснула, Машка споткнулась и поползла вниз.

Прыгнув, Тимур успел поймать ее руку, вцепился, матерясь последними словами, но вдруг почувствовал, что опоры нет, а кожанка с него съезжает. Продолжая крепко держать Машку, он наконец уперся коленом в жестяное ребро крыши.

– Отпусти, – попросила Машка тихо и равнодушно.

Тимур напрягся и подтянул ее тельце к себе, но она уперлась и заверещала:

– Отпусти меня!

– Заткнись… – Тимур пыхтел, тянуть стало получаться все хуже, Машка вырывалась слишком резво. – Хочешь, чтоб меня совесть мучила? Не выйдет, у меня ее нет…

– Строй!

Под топотом лопалась жесть, противцы спешили. Тимур поднажал и вытянул Машку, но над ним запели лезвия.

Машка дернулась, выскользнула. Отчаянным нырком Тимур поймал ледяные пальцы, когда галоши бешеной девицы уже болтались в воздухе.

– Батый! Кортес! Убить пришлеца! – заорала Машка.

Тимур закрыл глаза, крепче ухватился за нее и прошептал:

– Дура ты, любимая…

А дальше, вырвав крик из тайных глубин, размахнулся женским тельцем, как атлет метательным молотом, и отчаянным, нечеловеческим усилием, на какое каждый способен раз в жизни, перебросил на его крышу. Он видел, как Машка шлепнулась, как противцы отпрянули, как недвижимо следят за его отходом.

Край крыши медленно уползал, Батый с Миком уплывали за линию водостока. Взглянуть бы на грозного Салаха. Но не пришлось.

Как легко.

Красные стены провожают.

Там, внизу, кто-то стоит.

Это Темнец.

Точно он.

Тимур узнал его.

Но теперь все равно.

Он падал.

Он летит.

…если б знал, как думаешь, что бы сделал?

Обязательно нашел бы способ плюнуть судьбе в ее самодовольную рожу. Скажешь, не выйдет? Уже вышло. Она мне предначертала, а я вот взял, и перечертил. И тебе помогу. Не сомневайся. Это сначала страшно, а потом легко. Потерять свой уютный мирок страшно. Разбить скорлупу страшно. Страшно, даже если очень хочется.

Знаешь, что для этого надо?

Поверить: никакой судьбы нет. Есть ты и больше ничего.

Судьбу придумали, чтобы стоял Четвертый Рим Удовольствий. Есть судьба – значит, деваться некуда, надо покориться удовольствиям, горбатиться на них. А если ее нет, что тогда? Тогда ты свободен. Я это понял. И сделал. Конец, нет больше судьбы.

Они думают, что это их царство удовольствий простоит вечно. Как же они слепы! Поднимается сила, которая сметет жалкий мирок и даст свободу, какой еще не бывало. Мы придем скоро. Мы, новые варвары. Мы придем не с огнем и мечом, а с миром и счастьем. Мы каждого заставим быть счастливым. Эра судьбы закончена, начинается Эра Резины.