Заря как будто не чувствовал тяжести кованой рубахи; она не стесняла его движений, он легко ходил по берегу, покрикивая на своих помощников, и словно бы не замечал Ваньки Каина. Ватажники подтрунивали: "московский воробей" и "волжский кречет".
Атаман Заря подошел к цыгану.
- Надо бы спешить. Ветер попутный. Скоро подойдут.
- Рувим побежал за ними в монастырь.
- Кличь и других.
- Турустан кличет. Скоро сойдутся.
- Струги?!
- Упрятал их Никодим в заводь.
- Дай монету отцу Никодиму за старание. Бог с ним!
Сыч указал на Каина:
- Ишь, съежился! Эх, и что за люди!
Михаил Заря промолчал.
Ветер усилился, волнуя Волгу, взбивая на воде полчища беляков; согнул дугою прутняки на побережье, - вода с ревом набрасывалась на отмель, а уходя, шипела, как тысяча змей. Кто осмелится плыть по Волге в такую бурю?
Атаман озабоченно посматривал на реку.
Сыч вздохнул:
- Э-эх, кабы тихо!
- Ладно. Барывались и не с такими ветрами. Каспий побеждали. Поборемся и теперь. Пускай бахилы оденут... на бахилы - лапти... Холодно, да и намокнем, гляди... Не застудились бы. - Вина, небось, добудем на расшиве - обогреемся. Вот что!
Цыган, насвистывая, пошел к лесу, а навстречу ему и сами ватажники: кто с ружьем, кто с луком (башкиры и черемисы); кто с пиками, с саблями, с кистенями и пистолетами; в длиннополых кафтанах, в полушубках, в армяках, в чернецких рясах, подпоясанные веревками, цветными кушаками. Засиделись в скитах, на готовых-то харчах. Да и монахи поусердствовали - кормили на убой. Будь паспорт, да совесть чиста, никуда бы, кажется, не ушел из керженского леса да от монастырских приятелей. Но уходить надо, судьба навеки связала с ватагой. Один скорее пропадешь. Места много, а привалиться негде. Куда голову-то склонишь? А здесь товарищи клятву дали один за другого жизнь положить, коли понадобится. К тому же атаман человек незаурядный, умный. Без вожака-то как? Вожак - единит всех, а удача - дружный нахрап любит. Разбойник свою судьбу знает. Атаман всегда говорит: либо в стремя ногой, либо о пень головой. И нет такого человека даже среди самых забитых крепостных, который бы стал о пень головой колотиться. У каждого нога к стременам тянется. Отвага мед пьет и кандалы трет; бог с ней и с жизнью! Лучше умереть в бою, чем неволя.
Вот почему с такой готовностью собираются ватажники.
Цыган Сыч сказал о бахилах. Но и тут опоздал. Все уже были обуты, как того требовал атаман. Порядок известен.
На скрипучих телегах привезли мешки с хлебом. Рувим и Турустан хлопотали около подвод, считали и перетаскивали к стругам провизию. Доставили все это базарные торговцы. Не особенно-то весело выглядели макарьевские прасолы, но ни слова не решались говорить против. Таскали на своих же спинах взятый у них хлеб. Между колес суетилось воронье.
Из заводи ватажники с криком и смехом выводили струги и нагружали их.
Ванька Каин все время сидел на камне задумчивый, следя исподлобья за всеми приготовлениями. Атаман Заря достал уголь из кармана, подозвал Рувима и, получив от него лист пергамента, крикнул Хайридину: