- Изгони их из селений наших! - исступленно вопил он. - О Чам-Пас! Мордва в слезах! Неужели ты допустишь врагов мордвы под видом друзей в шатры и становища ее?! Отгони новые несчастья! Раскрой всем от мала до велика глаза на правду! Обман их ведет к конечному истреблению мордвы! Не надо нам иноверных псов! Помоги нам, о великий владыка! Изгони, изгони из наших земель! Не надо верить другим народам, помогающим якобы мордве... Они ищут своей выгоды!..
Неистовыми, полными страсти и отчаяния выкриками он так напугал своих богомольцев, что те начали с недоверием и опаской оглядываться: нет ли в соседстве иноплеменников - русского, либо татарина, либо чувашина...
После молян в лесу и в оврагах, где прятались их вооруженные отряды, они недружелюбно посматривали на своих союзников - русских мужиков и чувашей, и особенно на ватажников. Стали явно их сторониться. Кое-кто не утерпел: начал задирать их; задавали вопросы мужикам из села Дальнего Константинова:
- Зачем вам защищать нас?! Зачем вы к нам пришли? Вы сами сожгли свою церковь в Сарлеях, а вину свалили на мордву! Зачем вы оклеветали нас?!
Те обиделись и ничего не ответили. Мордовские мужчины и юноши стали еще подозрительнее и грубее:
- А если вы молчите, стало быть, имеете свою мысль, а мордве добра не желаете. Вы хотите, чтобы во всем обвинили нас, а вы останетесь чистыми? Да?! Вы хотите завести свои порядки у нас...
Один рыжий дядя не вытерпел и обругал мордву матерно. С этого началось. Мордовские ополченцы обиделись - полезли на оскорбителя с ножами. Тот завопил не своим голосом: "Братцы, спасите! Мордва режет!"
Дальнеконстантиновские схватились за рогатины. Поднялась драка в овраге. Люди, сидевщие не шелохнувшись, вдруг загалдели, подняли шум. Забыли, что кругом рыскают драгуны, высланные на разведку, и сыщики из приказной избы.
Прибежавшему на место драки Несмеянке большого труда стоило разнять остервенелых драчунов.
И в других местах засады пошли неурядицы. День ото дня усиливалась рознь между мордвою и примкнувшими к ней соседями. Этого-то именно и боялся Несмеянка. Он умолял Сустата не навлекать гнева мордвы на иноплеменников, но тот не слушал его, говоря: "Ты - христианин и поэтому защищаешь их! Постыдись народа! Ведь ты тоже мордвин! Зачем ты передался им?"
Православные попы и монахи, в сопровождении военных команд, ходили по лесам и деревням - проповедовали ненависть к язычникам, к мордве, к чувашам и ко всем "зломышленным, возгордившимся инородцам!". "Нет никого более любезного Христу, богу нашему, нежели российский православный человек. Остальные все псы!"
После поповских проповедей православные христиане загорались еще большею злобою к соседней мордве. Вытаскивали дреколье, а кто кинжал или ружье, и выходили за околицу, мучимые жаждой мести, приоткрыв от злобы рты... Трудно было дышать; стучали зубы, будто в лихорадке... "Умрем за православную веру, а не дадим ее на поругание!"
Если попадались случайно проходившие по дорогам иноверцы, мужики их свирепо били; потешались над ними, когда те, сбитые на землю, ползая в дорожной пыли, молили о пощаде... Женщину, если таковая попадалась им в руки, тащили в овин со смехом, ругательствами и прибаутками.