Подъехал на фаэтоне заспанный полицмейстер.

– Вы как, Алексей Николаевич?

– Я в порядке. Труп опознали?

– Да, сразу же. Известная личность.

– Дашнак?

– Из них, верно, – кивнул Ковалев, громко зевая. – Среди ночи разбудили; такой сон хороший снился. О чем уж я?

– О дашнаке.

– Точно. Зовут его Унан Тер-Азарьев. Боевик, в Турции приговорен к смертной казни за убийство полицейского офицера. У нас в Эриванской губернии тоже отметился: зарезал участкового начальника. А вы ему пулю в лоб! Ночью, с тридцати саженей. Теперь эти ребята на вас сильно обидятся…

Тут только Ковалев разглядел лицо сыщика и спросил, понизив голос:

– А где Имадин Алибекович?

– Мы расстались в Сабуртало. Я поехал домой, смотрю – на мосту нет городового…

– Да, его заманили в духан и напоили, – вставил полицмейстер. – Я уже выгнал этого ишака со службы.

– Ну, боязно ехать… Стоял, стоял, все пытался разглядеть, нет ли засады.

– То есть вы что-то почувствовали?

– Да. Обругал себя за трусость, решил было прорываться. Но все же вернулся за казаками. И как оказалось, не зря.

– Вы, Алексей Николаевич, взаправду легендарная личность, – одобрил Ковалев. – Я, когда слушал Скибу, думал, он привирает. А вы опять всех объегорили. Но что с Алибековым?

– Не знаю. Когда закончился бой, мы одного казака оставили, а сами с урядником помчались по шоссе. Но никого не нашли. И это очень меня беспокоит.

– Если бы ваш товарищ ехал, как собирался, вы бы его догнали, так?

– Да, Георгий Самойлович. Дорога одна, свернуть некуда. Мы гнали что есть мочи целый час. Имадин пропал.

– Возвращайтесь в гостиницу и постарайтесь немного поспать, – посоветовал полицмейстер. – Сейчас уж ничего не изменить; что случилось, то случилось. В час дня совещание у Фрезе. Вопрос один: как дальше вести дознание? В свете новых обстоятельств.

– Заметьте, Георгий Самойлович, на меня покушались дашнаки. Те, с кого началась вся лавочка. Имадин сказал правду.

Но Ковалев не стал слушать:

– Немедленно в кровать!

Лыков явился к Фрезе с больной головой. Генерал от инфантерии накинулся на него с напускным раздражением:

– Ну и затеяли вы тамашу![43] Так было в Тифлисе тихо и спокойно.

– Вот-вот! Три года в Тифлисе для всей России ворованные деньги «отстирывали». Пока власть дремала. А теперь я вам покой нарушил, – съязвил Лыков в ответ.

– Ну, господа, начнем.

На совещании присутствовали Трембель, Ковалев и два новых лица. Генерал представил их питерцу:

– Члены Совета главноначальствующего: от МВД действительный статский советник Устрялов, а от министерства финансов – тайный советник Султан-Крым-Гирей.

Устрялов сразу попытался взять быка за рога:

– Я правильно понял результаты дознания коллежского советника? Вы обвиняете во всем Козюлькина. Но улик не предъявляете. Если не считать слов каких-то абреков.

– Один из которых убит, а второй пропал. Возможно, тоже уже того, – поддакнул Трембель.

– Кстати, Карл Федорович, – обратился к нему Лыков. – Разрешение министра получено. Начинайте готовить бумаги на помилование Алибекова.

– Где же он сам? – желчно парировал статский советник. – Как я без него бумаги сделаю? Он должен подписать присягу, представить метрику. Какая ему теперь, жмурику, присяга? Прикажете на покойника оформлять?