– Александр Николаевич! – представляется мне «могильщик социализма», крепко жмет руку. И лицо такое доброе-доброе, куда до него Ленину с его прищуром! Остальные тоже вольготно рассаживаются за столом, наливают себе выпить. Появляется прислуга – две пожилые женщины, которые приносят закуски к аперитиву и даже заливное из судака.

– Русин, у нас тут все по-простому. – Яковлев приглашающе показывает на свободный стул рядом с собой, – садись, не стесняйся.

Берет пару чистых рюмок, наливает водки мне и себе. Я усаживаюсь рядом, краем глаза рассматриваю документы, что валяются на столе. У Бовина красивый бисерный почерк, изложение мыслей тоже не хромает – текст отлично структурирован, самые важные мысли подчеркнуты. Я читаю и тихо охреневаю. А это точно 64-й год?! Всего одиннадцать лет назад похоронили Сталина, а эти «ватиканцы» запросто переписывают главный закон страны, внося туда положения о конституционном суде, двухпалатном парламенте и свободной печати. А судя по разговору – Яковлев требует еще и многопартийности с элементами свободного рынка. Последнее вызывает бурные споры.

– Да не может быть частных предприятий в плановой экономике, – горячится Шахназаров. – Откуда им брать фонды? Как и по каким ценам потом продавать товары?

– Сверхплановая продукция, – отмахивается Яковлев. – Насчет цен и налогообложения – да, надо подумать. Может, запустим социалистические биржи?

Я тебе, сука, дам биржи и свободные цены! Инфляция 3000 процентов, разрушение одноконтурной платежной системы, экономическая смерть страны. Вот оно – нулевое поколение «младореформаторов» – духовные отцы гайдаров и чубайсов! Исток всех наших последующих бед. В голове набатом бухает вернувшееся СЛОВО. Я сам не замечаю, как от злости гну в руке серебряную вилку.

– Эй, Русин, – лукаво подмигивает мне «могильщик», который хоть и пьет, но все замечает. – Не вздумай нам тут столовое серебро портить – все добро казенное, потом замучаемся в хозотдел отписываться.

– Извините, задумался. – Я кидаю вилку на стол, махом выпиваю рюмку водки.

«Московская особая» лебедем летит в пустой желудок, по телу тут же разливается тепло. Я набрасываюсь на закуску, попутно отвечая на вопросы консультантов. Они легко переключаются с наскучивших споров о политике и экономике на литературу, живо интересуются моими творческими планами.

– Сборник стихов готовится к печати в «Молодой гвардии», – отвечаю я, переходя с закусок на первое. Острое харчо горит во рту – невольно хочется добавить еще водочки, чтобы «погасить огонь». – Январский номер журнала в работе. Готовится издание «Города» на английском. А вы для чего меня, собственно, позвали на дачу? В экономике я пока слабо разбираюсь и спорить насчет реформ вообще считаю преждевременным делом. Юрию Алексеевичу сначала бы почистить авгиевы конюшни, оставшиеся от Хрущева.

– Это какие же такие конюшни? – ехидно любопытствует Бурлацкий.

– Ну… например, миллиарды инвалютных рублей, что Никита закачал Насеру и другим арабам. Да и неграм перепало немало. – Я вытираю рот салфеткой. Окидываю печальным взглядом батарею бутылок с водкой. Кроме водки на столе стоят виски, коньяк и даже экзотическая греческая раки. Мощно бухают тут цековцы, мне с этими монстрами не тягаться. Я быстрее их под стол свалюсь. И что у трезвого на уме…