– А тут мы обычно все покупаем, – указал Том на бакалейную лавку на главной улице.

– Очень симпатичное местечко – не испорчено цивилизацией, – прокомментировал Мёрчисон, а увидев Бель-Омбр, воскликнул: – Да у вас просто грандиозный дом! Он по-настоящему красив!

– Сейчас что, вот если бы вы видели его летом… – скромно отозвался Том.

Мадам Аннет, услышав шум мотора, вышла встретить их и принять багаж, но Мёрчисон не мог допустить, чтобы она таскала что-нибудь более тяжелое, чем сумки с бутылками и сигаретами.

– Дома все в порядке, мадам Аннет? – спросил Том.

– О, да. Приходил даже сантехник и починил туалет.

Том вспомнил, что в одном из туалетов протекал бачок.

Они вдвоем провели Мёрчисона в его комнату с ванной. Вторая дверь из ванной вела в спальню Элоизы. Том объяснил, что его жена в данный момент в Греции с друзьями. Он оставил Мёрчисона умываться с дороги и распаковывать вещи и сказал, что будет ждать его в гостиной. Мёрчисон между тем уже с интересом разглядывал гравюры, развешенные на стенах.

Спустившись, Том попросил мадам Аннет заварить чай и преподнес ей бутылку туалетной воды “Лейк мист”, купленную в Хитроу.

– О, мсье Тоом, соmmе vous etes gentil! [19]

Том улыбнулся ей. Мадам Аннет всегда была так искренне благодарна, что это не могло не вызывать ответную благодарность. А как tournedos? – спросил он. – Удались сегодня?

– Ah, oui! [20] А на десерт – mousse аu chocolat [21].

Том прошел в гостиную. Мадам Аннет включила отопление и расставила повсюду цветы. В гостиной был камин, но Тома так завораживал огонь, что он мог смотреть на него подолгу, не отрываясь, а потому решил сейчас не разводить его. Он стал разглядывать “Человека в кресле” над камином и даже подпрыгнул от удовольствия, доставляемого и самой картиной и сознанием, что созерцаешь что-то знакомое и близкое. Бернард все-таки молодец. Правда, пару раз он оплошал с соответствием картин определенному периоду, но кому нужны эти периоды? Вообще-то было бы логично поместить на почетном месте над камином “Красные стулья” – вещь, написанную самим Дерваттом. То, что он предпочел повесить здесь подделку, очень хорошо характеризовало его самого, подумал Том. Элоиза не подозревала, что “Человек в кресле” – фальшивка; она не была в курсе их аферы с подделками. Да и к живописи она проявляла умеренный интерес. Если она и любила что-нибудь по-настоящему, так это путешествия, экзотические блюда, новые туалеты. Содержимое двух платяных шкафов у нее в спальне напоминало международный музей костюма – не хватало только манекенов. У нее были тунисские жилеты, мексиканские отделанные бахромой жакеты без рукавов, греческие мешковатые солдатские бриджи, в которых она выглядела неотразимо, и украшенные шитьем китайские блузки, купленные в Лондоне.

Тут Том вдруг вспомнил о графе Бертолоцци и подошел к телефону. В принципе он предпочел бы не упоминать имени графа при Мёрчисоне, но, с другой стороны, он не замышлял ничего плохого, и действовать в открытую было, возможно, и лучше. Том позвонил в миланскую справочную службу, узнал номер отеля и дал его французской телефонистке. Она сказала, что соединение может занять полчаса.