Змеиным движением скользнул через порог.

Кресло, в котором обычно сидел его отец, охраняя сон императора, оказалось пустым. Фаэрн коснулся сиденья, и его подозрения оправдались. Оно было холодным, ни единого намека, что недавно здесь кто-то был.

Но дверь императорской спальни оставалась плотно закрытой.

Фаэрн оглядел прихожую, решая, что делать дальше: вернуться в коридор и поискать отца или, наплевав на этикет, вломиться в спальню к Владыке, чтобы удостовериться, что с ним все хорошо.

Рубиновый еще колебался, когда предрассветную тишину разорвал женский визг.

Этот визг оборвался резким крещендо, словно женщине кто-то захлопнул рот, и на пару секунд воцарилась звенящая тишина. А потом раздались новые крики, стук дверей, топот ног, звон оружия…

Уже ни о чем не думая, Фаэрн бросился в коридор. Крики привели его к западной лестнице, где понемногу собиралась толпа. Здесь были заспанные придворные в накинутых наспех бархатных халатах, отороченных мехами и перьями; сбившиеся в кучку служанки с белыми лицами и испуганными глазами; ньорды из личной охраны Владыки, с обнаженными шпагами. Все стояли плотной стеной, обступив что-то, что было скрыто от глаз Фаэрна, и взволнованно переговаривались.

Вернув оружие в ножны, Рубиновый начал протискиваться сквозь толпу. Но дарги и сами расступались перед ним, бросая странные взгляды и тут же отводя глаза в сторону. Словно стыдились чего-то.

Он сделал последний шаг и оказался на свободном пятачке в центре толпы.

Нет, не свободном.

У стены, в нише меж двух колонн, лежали исчезнувшие охранники. Рядом с одним из них, держа у его лица карманное зеркальце, сидел на корточках штатный лекарь – Симмериус Данциг, в халате и ночном колпаке, из-под которого выбились седые вихры. Он глянул на зеркальце и, тяжело вздохнув, спрятал его в карман. Потом повернулся к толпе и тихо сказал:

- Они все мертвы. Причем не меньше пяти часов. Готов дать руку на отсечение.

Лекарь поднялся, открывая еще одно тело, лежавшее у него за спиной. И Фаэрн вдруг почувствовал, как воздух резко выходит из легких. Так, словно он налетел на невидимую стену, сложенную из острых шипов.

- Отец…

Разум отказывался воспринимать то, на что смотрели глаза. Но там, рядом с ньордами, лежал Тарк Ли Танарис. Без камзола, в одной рубашке и серых форменных панталонах, перетянутых под коленями шелковыми бантами. Одна туфля, украшенная серебряной пряжкой, слетела с его ноги и сейчас сиротливо валялась в паре шагов. Вторая была на месте, но, вывернутая носком вверх, подчеркивала неестественность позы.

Сглотнув, Фаэрн перевел взгляд на лицо отца.

Остекленевшие глаза Тарка Ли Танариса смотрели в пространство с немым укором. Хранитель императорской спальни был мертв, так же, как и несчастные ньорды.

Словно во сне, Фаэрн пересек расстояние, отделявшее его от отца. Толпа сочувственно молчала, глядя, как молодой дарг опускается на колени рядом со старым слугой. Спазм сжал его горло, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть, словно воздух внезапно превратился в раскаленный металл. Задыхаясь от этой боли, от эмоций, что захлестывали его шквальным ветром, он обнял тело отца, приподнял и прижался лбом к его лбу.