Французики устроились немногим лучше. У них палатки есть, но такие маленькие, что за конуру собачью запросто сойдут: ни стать, ни сесть в такой «будке» нельзя, а можно только лежать, свернувшись по-собачьи.
Лучше всех дела обстояли у турок. Их солдаты по двое тащили шесты от палаток, полотнища несли остальные. И сейчас турецкие хитрецы, наплевав на дождь, пьют кофе и дымят трубками, насмехаясь над продрогшими и промокшими до костей европейскими «друзьями».
Но мне, как и пластунам, искренне наплевать на удобства и турок, и французов, и в особенности англичан, поскольку цель у нас совсем другая. Если повезет, то прихватим, так уж и быть, с собой языка, а прежде путь наш лежал к роскошной даче известного откупщика, негоцианта и миллионера грека Бенардаки. Расположена она близ деревни Контуган. Владелец сейчас живет где-то в Милане или в Венеции и наверняка не знает пока, что наведались вчера на его территорию французские зуавы[115]. Как саранча, начали они все сметать и наверняка разгромили бы дачу, кабы не вмешательство французского главнокомандующего маршала Сент-Арно, прибывшего сюда же со своим штабом. Примечательный тип. Авантюрист, помогавший Наполеону № 3 взять власть, дезертир, бывший актер и учитель фехтования. Болен малярией, в Варне подцепил еще и холеру, так что дни его сочтены. Уже после Альмы маршал передаст командование Канроберу и умрет. Может быть, поэтому и торопился, взяв шефство над английским генералом Рагланом. Этот потерял руку еще сорок лет назад под Ватерлоо и с той поры не нюхал пороха. Зато своего французского «компаньона» очень даже убедил переправить сюда, в отлично сбитый и просторный сарай, «секретный груз»: ящики с «вонючими» ядрами для бомбардировки Севастополя. Обстрелять город с моря будет трудновато. Наши минеры еще летом поработали так, что ни одна сволочь на рейд сунуться не сможет. Значит, будут нас враги с суши травить. Вот только мы не дадим.
Первого часового заприметил Осип. Тихо проклиная дождь и дикую Россию, перекладывая ружье из одной руки в другую, у ворот топтался худосочный хмырь в очках. Топтался и вдруг немыслимым образом резко ухнул куда-то вниз, не успев издать ни звука. Есть у пластунов по-особому плетенные веревки, с помощью которых они чудеса настоящие выделывают: могут связать, а могут и незаметно накинуть на ноги, рвануть на себя, припечатать врага к земле, добить, свернув шею. И все это без малейших шорохов и возни.
Зато мне не везет жутко. Нет, ярь не подводила, исправно помогала, но вот удача, словно капризная кокотка, вздумала играть в «улыбнусь – не улыбнусь». Крадусь себе тихо в ночи к сараю, пока Осип с Тарасом остальных французиков по периметру гасят, в правой руке знакомый бебут сжимаю (у пластунов одолжил), гранату уже приготовил, чтобы взорвать к чертям собачьим весь этот склад с «вонючками»… И тут вдруг вырастает передо мной силуэт. Без ружья, но с саблей. Рубанул ей, промахнулся, а затем профессионально и с невероятной скоростью саданул мне в живот ногой. Обычно такие выпады Орлов учил отражать жестким блок-ударом локтем, но на этот раз пришлось мне отпрянуть назад, гася силу удара всем телом. Что дальше? А ничего. Недаром в свое время Орлов меня заставлял буквально искромсать стоячее бревно, многократно метая в него нож из самого разного положения. Бебут потяжелее будет, но горло неведомого каратиста все ж нашел. Но гад, прежде чем рухнуть и задергаться, успел тоже в меня свою саблю метнуть. Зацепить не зацепила, но угодила в ближайшее дерево, сбив с него груши, каким-то чудом уцелевшие после зуавского нашествия.