— А почему вы меня называете «лиэль»? — спросила она, накидывая теплую ткань на плечи.

— Так у нас обращаются ко всем, кроме лорда. Женщина — лиэль, мужчина — лиэр.

— Спасибо, а я думала, что те мужчины, что принесли меня сюда, просто не смогли произнести мое имя.

В глазах служанки мелькнул слабый интерес, но она выразительно подвинула кресло, намекая, что пора садиться за стол.

Усадив Марину, Кринесса принялась взбивать матрас, расправлять простыни и одеяло. Тем временем невольная гостья посмотрела на предложенную еду. На тарелке была каша, похожая на овсяную, рядом лежал кусок серого хлеба, покрытый чем-то белым, похожим на творог, в кружке плескалось теплое питье, пахнущее медом. Вздохнув, Марина взялась за ложку. Дома она не завтракала, но знакомый кубок, накрытый крышкой, напоминал, что лекарство следует пить на сытый желудок.

Девушка как раз успела поесть, когда служанка закончила уборку в комнате и позвала Марину в купальню. Этого помещения она еще не видела и поразилась его великолепию. Каменные стены здесь были не уныло-серыми, а нежно-оливковыми. Незнакомый камень, казалось, впитал летнюю зелень и солнечный свет и щедро отдавал все это просторной комнате. Справа размещались кушетка, жаровня, туалетный столик, какие-то сундуки и шкатулки. Слева просторный бассейн с парой ступенек, а за ширмой обнаружились другие необходимые в этом месте приспособления.

Марина была изумлена и роскошью, и техническим совершенством сантехники, абсолютно не характерными для средневековья. Девушка высказала свое удивление вслух, поглаживая отполированный бортик бассейна. Служанка, насыпая в воду мыльный песок, пояснила, что замок был построен на остатках эльфийской крепости. Оказывается, многие технические новинки оборотни переняли от своих давних заклятых друзей.

— У нас очень тонкий нюх, поэтому мы любим чистоту, — приговаривала она, растирая девушку жесткой рукавицей до красноты.

Волосы промывались очень тщательно, полоскались в нескольких травяных отварах и бережно кутались в отрез шелка.

— Эта ткань помогает придать волосам блеск. Чем ярче сияют волосы, тем здоровее и прекраснее женщина! — пояснила горничная.

Марину удивило столь трепетное отношение к прическе, но, мудро вспомнив, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, она промолчала. Правда, на ум пришли слова знакомого ветеринара о том, что у животных шерсть служит индикатором здоровья — чем гуще и ярче, тем лучше.

После служанка укутала нежную человеческую лиэль в халат, присела на скамеечку и принялась обрабатывать ей ногти. Она втирала в огрубевшую кожу различные мази и сокрушенно качала головой:

— Как же можно так не любить себя, лиэль!

Марина отмалчивалась. В последнее время она и впрямь жила по инерции — работа, дом и снова работа. Рутина, помогающая заглушить боль и разочарование, давно поселившиеся в ее сердце. Особенно тяжело и больно ей было однажды перед Новым годом. Тогда трогательно ухаживающий за нею коллега набрался на корпоративе халявного дешевого коньяка и притиснул ее в подсобке. Не узнал он её, непривычно подкрашенную и нарядную! Жарко облапал и, пьяно посмеиваясь, рассказал, как «на спор» пообещал «завалить гордячку из маркетингового».