Я согласилась на первое, но отказалась от второго. Мы сидели за маленьким столиком, где Олсены описывали свою студию и рассказывали о планах раскрутки местных инди-артистов.

– Нам очень нравится твоя музыка, – сказал Грант, поправляя очки на носу, – и голос. Лирика. Они уникальны. И очень трогательны.

– Ты словно ребенок Брэнди Карлайл и Адель, – вступила Фиби.

– О нет, – произнесла я, качая головой, – это очень мило с твоей стороны, но…

– Но это правда, – заявила Фиби, выуживая вишенку из своего бокала. – Отличный вокал и эмоциональная лирика. Бомбическая комбинация. – Она откусила вишенку и направила стебель на меня. – Ты же раньше играла в Rapid Confession.

– Это было целую жизнь назад, – ответила я. – И больше я не хочу играть там. Теперь у меня свои дела. У группы свои.

Она обменялась взглядами с братом, а потом Грант произнес:

– Честно говоря, мы хотим помочь тебе заниматься своими делами. Мы заметили, что до концертов ты не продаешь компакт-диски, и не смогли найти ни одного цифрового трека.

– Потому что у меня их нет.

– Мы бы хотели это изменить.

Мы проговорили около часа. Грант и Фиби планировали, как мне записать и выпустить альбом – все песни, которые я играла в клубах. Он мог бы продаваться как в цифровом варианте, так и в виде компакт-диска.

– Давай завтра устроим тебе экскурсию по нашей студии? – предложил Грант в конце разговора и поднял руки вверх. – Или позже на этой неделе? Я не давлю. Никаких обязательств. Просто приезжай и посмотри.

Я вертела в руках пустой стакан из-под минеральной воды. Я никогда не рассматривала свои композиции с точки зрения аудитории. Перспектива записи и последующего их прослушивания до странного пугали меня. Было бы легко отказаться. Легко сказать: «Спасибо, но нет, спасибо, я и так счастлива».

Однако я не была счастлива.

И делать то, чего боишься, возможно, единственный способ почувствовать себя лучше. Мне не нужны были карты таро, чтобы понять это.

– Мне подходит завтра, – сообщила я Гранту и Фиби, – зачем ждать?

Олсены вовсе не лгали. Их студия оказалась крошечной, но в то же время чувствовалось, что здесь работают профи. Она походила на студию, где перед гастролями записывались Rapid Confession, только в миниатюре. Темный прямоугольник без окон, разделенный стеклом на два помещения. В зоне записи едва ли хватило бы места для группы, но она вполне могла вместить одну цыпочку на табуретке с гитарой. По другую сторону стекла половину пространства занимал звуковой пульт – огромное количество ручек, кнопок, ползунков и других штук, о предназначении которых я понятия не имела.

Почти все стены студии пестрели от плакатов инди-шоу и групп, в то время как пенистый темно-серый материал, похожий на внутренности коробок с яйцами, покрывал стены в отсеке для записи. Помещение насквозь пропахло ладаном. Атмосфера в этом месте сразу же мне понравилась.

Грант потер затылок и мрачно посмотрел на сестру.

– Я знаю, что здесь тесно, и все время говорю Фиби, чтобы она не увлекалась благовониями…

– Начни пользоваться дезодорантом, и я подумаю об этом, – отрезала Фиби.