Мне кажется, у меня вся кровь загустела от ужаса как смола. Что даже с места сдвинуться невозможно.

— Ясно…

— Это последняя выходка, клянусь! Больше никакой самодеятельности.

— Ага.

Разворачиваюсь, выхожу из комнаты.

— Злата… ну прости меня! Я не прав был! — вслед.

Сердце от адреналина выскакивает из груди. Могла бы… прибила его сама сейчас!

Залетаю в нашу комнату, переворачиваю в шкафу чёртов чемоданчик, с которым не успел расправиться муж. Выдергивая из кучи игрушек розгу. И решительно сдув прядь, упавшую на лицо, возвращаюсь в комнату к Тихону.

— Иди-ка сюда, гаденыш, я тебя прощать буду!

Рывком дергаюсь к креслу, стегая наотмашь.

— Эй! — успевает увернуться он.

— Куда?!

Бью наотмашь в другую сторону, попадая ему по бедру.

С воплем залетает обратно за кресло, как щит, разворачивая его в мою сторону.

— Чокнулась?! Больно!

— А мне не больно?! — стегаю ему по плечу.

Уворачивается, пытаясь смыться через дверь. Вдогонку успеваю ещё разок прижечь ему как следует по заднице.

— Воу-воу!! — застывает в дверях Демид.

— Дэм! — прячется Тихон за него.

Демид делает шаг вперёд, перехватывая мою руку и прижимая меня за талию к себе. Мы оказываемся в такой позе, словно танцуем.

— Кто ж о своих косяках так слёту сообщает, дурак? — бросает на Тихого взгляд. — Беги теперь…

Тот смывается. Демон смотрит мне в глаза.

— Я надеюсь, ты попала хотя бы пару раз.

— Обязательно! — тяжело дыша, сдуваю опять прядь, упавшую на глаза.

— Правильно. Едва сам удержался.

Мы как сумасшедшие танцуем медленный танец под тишину. В моём кулаке зажата розга. Я босая, неадекватная и растрёпанная. А муж смотрит на меня с восхищением.

— А я кукол твоих для Вари привёз. И фотки. И головы Дагиевых.

— Мертвы?! — ахаю я.

— Лучше. Гораздо лучше…

Стилист делает последние штрихи. На соседнем кресле стригут Тихона, приводя в порядок его отросшую шевелюру. Стилист убрал его мальчишескую чёлку набок и постриг по-взрослому, чуть короче, серьезнее.

Морщась, Тиша пытается оттянуть дорогой серебристый галстук.

— Не трогай, — прошу я.

— Давит.

— Ничего там не давит, просто ты ещё не привык.

Меня разворачивают лицом к зеркалам.

— Оставляем? — услужливо спрашивает стилист.

Волосы уложены на бок крупной «голливудской волной» в стиле 20-х годов прошлого века. С другой стороны зализаны за ухо и собраны. Прямоугольная кожаная заколка удерживает короткую вуаль.

— Оставляем, — встаю я, разглядывая себя в зеркало.

Стальная шпилька, темно-бордовый зауженный стильный костюм, откровенное декольте, горячо зацелованное перед выходом из дома мужем.

— Классная… — подаёт мне руку Тихон.

— Ты так изменился, — качаю я головой. — Ты такой взрослый уже.

— Правда?

— Правда! Всё, что осталось от Ольховских — это теперь ты. Соответствуй! И береги себя. Пусть Ольховских будет снова много.

— Роман и Иван. У меня будут два сына, — обещает Тихон. — Маму же ты родила, значит, дед и папа — за мной.

Взъерошиваю его теперь короткие волосы.

— Отличный план!

На улице нас встречает целый кортеж и мой Демон. По одну его руку стоит Вахтанг, по другую — Волков. Охрана оглядывается. Её сегодня много, как никогда. И мы снова на военном положении, пока «небо» не ударит в Дагиевых. Дэм говорит, что это будет очень быстро.