Молодцы — аналитики спецслужбы Советской России, придумавшие для своих врагов, ближних и заокеанских, «сухие законы». Их ратификация в этих странах позволила вздохнуть несколько легче, лишаясь изрядной доли прессинга на свой устанавливаемый суверенитет.

Не минула чаша сия, алкогольная, и заокеанских друзей. Администрацией президента Вильсона в США была сделана попытка ветировать антиалкогольные законы. Но через 2 часа после оглашения решения президента в Конгрессе, палата представителей провела повторное голосование. Вето президента было преодолено. На следующий день состоялось голосование в Сенате и антиалкогольный закон был принят. Сухой закон в США начал свое печальную историю в том же 1919 году. С трибун звучали лозунги о моральности и американском способе жизни, защите национальных ценностей. Одним из требований сторонников «американского способа жизни» был запрет производства и продажи алкогольных напитков.

Ну, а последствия — Великая депрессия через десять лет, враждебность к России затухла на фоне своей собственной борьбы за существование. Советской России оставалось только выжить.

Уже позднее, когда мир перестало лихорадить политическими переустройствами, «сухие законы» упразднились, как вредные. День, месяц, год и время открытия алкогольных магазинов после тринадцатилетнего перерыва в Финляндии породил шутливую задачку: «Как расшифровывается набор цифр 543210»? Загадка решалась просто: алкогольные магазины распахнули свои двери вновь 5 апреля 32 года в 10 часов утра.

К сожалению, и Россия не миновала свой «сухой закон», который вполне закономерно предшествовал долгому-долгому кризису, не видать, блин, его конца и края…

Тойво сотоварищи тяжелой поступью войны двинулись из лета в осень, с юга на север. Где-то рядом ждало своего часа село Кимасозеро, точнее — то, что в нем было сокрыто родственниками бегуна Пааво Нурми.

Антикайнен не мог сбежать, чтобы взять принадлежащее ему по праву имущество. Не сказать, что такая мысль не приходила к нему в голову, однако бросить Оскари Кумпу, Туомо, Матти, прочих своих товарищей он не мог. Быть дезертиром по закону военного времени — чепуха на постном масле, быть предателем в глазах однополчан — вот это было очень серьезно. С этим Тойво жить бы не смог.

После памятной вылазки в тыл англичан с Антикайненом не произошло никаких изменений: он оставался замкнутым, любящим одиночество — все, как обычно. Зато Оскари изменился. Вероятно, какое-то представление об окружающем мире у него порушилось.

Призраки Андрусово, дикая тварь в Медвежьегорске — все это никак не вязалось с политикой атеизма, столь рьяно пропагандируемой в Советской России. Вероятно, потому что любая политика замешана на лжи, а человек подсознательно настроен на ее отторжение. Оскари не боялся, он просто недопонимал. Однажды, он решился на разговор с комиссаром.

— Тойво, как коммунист коммунисту, можешь ли сказать мне кое-что? — спросил Кумпу.

— Ты не коммунист, — напомнил ему Антикайнен. — Что такое?

Оскари пожал крутыми плечами, мол, коммунист — это дело житейское, никогда не поздно им стать, и продолжил.