Как он и предположил, под козырек нависающего «лба» стали скапливаться «аисты». С «печных труб», видимо, уже отошли пулеметчики. Последним на «припечку» кинулся кувырком через спину Вареник.

Удовлетворенно крякнув от сознания, что удалась – удалась! – его задумка вырваться из ловушки, он тут же похолодел от страха: ведь никто не знает, где он. Случись что, никто ему не поможет…

Группа прикрытия уже закрепилась в горловине между «трубами». Там кучка магазинов и гранат, оставленных первым взводом, который уже садится в «вертушки». Еще немного, и Маслов с ребятами начнет отходить туда же, к площадке. К горловине кинутся моджахеды, и путь к спасительному вертолету ему будет отрезан. «Перехитрил самого себя», – горько подумалось.

– Ну нет, не возьмешь! – вдруг крикнул он во всю мочь, поднявшись над камнями и швырнув в скопившихся под каменным козырьком духов четыре гранаты.

– Взво-о-о-одный! – вскрикнул увидевший его Гриша Вареник.

Неожиданный фланговый удар Зубова откатил моджахедов назад. Их замешательство позволило Олегу броситься из своей засады через открытое место к правой кромке монолита и этим единственным скрытным путем поползти к горловине.

На крик Вареника вернулся начавший уже отходить Маслов, и в два ствола они прикрывали взводного. Вдруг среди груды камней, где только что скрывался Зубов, появилась черная чалма. Вот что такое «аисты»! Как он успел буквально в секунду, разумеется, по своей собственной инициативе оказаться там, где надо было ликвидировать опасность? Мгновение назад Зубова бы уже не было в живых, опоздай он с броском. Но, несмотря на интенсивный огонь Вареника и Маслова, моджахед успел швырнуть гранату в сторону Зубова и замолк.

Разведчики, уже не остерегаясь, кинулись к взводному, подхватили его с двух сторон и потащили к последнему вертолету.

Белые простыни, белый потолок, тумбочка, графин с водой. Госпиталь! Это сразу понял очнувшийся Зубов. Только пока не мог отличить жужжание огромной черной мухи, бодающей оконное стекло, от рокота кондиционера и гула в голове, как от удара по колоколу. Пить – была вторая мысль, и рука потянулась к графину, превозмогая боль. Но боль была какая-то всеобщая: болело все тело. Пока пил, некогда было разбираться, что с ним, куда он ранен. Отметил только, что рядом на койке, кажется, Вовка Губин, да за полупрозрачным стеклом двери мелькают тени.

Вошедшему в сопровождении свиты главврачу он сказал, что все тело болит, надеясь узнать подробнее про свое ранение. Но тот ответил:

– Вот и прекрасно! Если болит, значит, живет.

С этим изречением врач перешел к Вовке, задал ему дежурный вопрос:

– Как самочувствие? – И двинулся дальше, не слушая Вовкины сетования на несладкий компот.

– Заткнись, пожалуйста, Вовка, – страдальчески попросил Зубов и отвернулся к стенке, с удовлетворением увидел, что Губин садится на кровати: значит, ничего серьезного!

– Как мы сюда попали?

– Да нас всех, товарищ старший лейтенант, прямо из «вертушек» в госпиталь уложили. У вас контузия, а у меня конфузия – спать совсем не могу и в туалет часто бегаю. А остальных уже выпустили. Схожу-ка я за димедролом, товарищ старший лейтенант, – не то спросил, не то решил Вовка и зашаркал шлепанцами по коридору.