— Это Черкасов. Докладываю, что ровно в семнадцать Лаевский вышел из особняка с большим тубусом. Медленно, ощупывая карманы, пошел к углу улицы. Впечатление было, что он вот-вот вернется. Однако за углом его ждало такси. Он быстро юркнул в машину, и она на большой скорости помчалась в сторону Ордынки. Мы за ним. Таксист лихой, видимо, не первый раз Лаевского обслуживает, так четко действовал. Номер записан, можно будет допросить. Попетлял в районе Неопалимовского, высадил Лаевского за углом, и там объект исчез. Мог уйти дворами или до сих пор отсиживается у кого-то в квартире.

— Перекройте все выходы, поищите во дворах, покараульте на улице. — В голосе Морозова прозвучала досада.

Однако в этот день сотрудникам Черкасова так и не удалось доискаться Лаевского. Часов около десяти вечера он подъехал на такси к своему особняку и с достоинством вошел в калитку. Тубус у него в руках, судя по всему, был пуст.

Когда самолет из Магадана коснулся колесами бетона в аэропорту Домодедово, Козлов наконец с облегчением вздохнул. Миссия ему, прямо сказать, выпала нелегкая: найти, уговорить, доставить на допрос, хотя и в качестве свидетелей, двух здоровенных парней, которые были отнюдь не склонны расшаркиваться перед инспектором МУРа. Ярцев всю дорогу пытался выведать детали и обстоятельства дела, но Геннадий дипломатично уходил от ответов. Соболев, напротив, пребывал в состоянии отрешенной задумчивости.

…Первым на допрос к Нарышкину вошел Соболев. Набычившись, он остановился у стола, разглядывая следователя.

— Прошу, Савелий Матвеевич. — Нарышкин указал на стул.

— Благодарствую, — прогремел Соболев.

— Гражданин Соболев, я должен допросить вас в качестве свидетеля по делу об убийстве Хабалова Федора Степановича, мужа вашей знакомой, Хабаловой Зои Аркадьевны, которое произошло двадцать седьмого мая, примерно в четырнадцать часов, у них в квартире. Что вы можете сообщить по этому делу?

— Ничего. Если уж она не может помочь вам, чем я-то могу?

— Когда и при каких обстоятельствах вам стало известно, что Хабалов убит?

— Поди, на нас с Николаем грешите, из-за Зойки, мол, мужика гробанули? — уклонился он от ответа. — Только зря, тут мы чистые. Так что ищи, гражданин начальник, в другом месте.

— Хорошо, допустим. Тогда прошу вспомнить, где вы были во время убийства?

— Это надо сообразить… дайте-ка календарик. Так, с Зоей я простился в субботу, двадцать шестого. Квартира больше мне была не нужна, я собрал вещи и попрощался с хозяйкой. Приехал к Николаю в Зеленоград, шмотки кинул, потом мы с ним в кафе пошли. В воскресенье с утра поехали в Москву, ходили по магазинам, вернулись часа в четыре-пять. Больше никуда не выходили. В понедельник утром взяли такси и в аэропорт.

— В каких магазинах вы были двадцать седьмого мая в районе двух часов дня? Припомните, пожалуйста, какие-нибудь факты, которые подтверждали бы правильность ваших показаний.

— Сейчас… Около двух мы были на Неглинной у магазина «Охотник», в воскресенье он не работает, ну мы и пошли перекусить в «Полевой стан». Потом зашли в Пассаж…