Шарлотта играет восход, каждой нотой, словно кисточкой, разукрашивая живую картину. Ноты вспыхивают вокруг фейерверками, погружая меня в буйство красок и звуков. Мои бесполезные глаза жгут слезы. Я вижу этот рассвет, и ко мне приходит мучительное осознание: теперь только так я и смогу его видеть. Следы былой боли и горечи развеиваются на ветру. Навсегда.

Последняя нота парит в воздухе, взошедшее солнце рассеивает ночь, и наступает новый день. Я закрываю глаза ладонью, плечи трясутся. Шарлотта обвивает меня руками. Я нахожу пальцами ее лицо, ее нежные щеки и полные губы.

– Я видел его, Шарлотта, – шепчу я. – Видел рассвет.

Она кивает, я чувствую это, и, отпустив меня, прерывисто вздыхает. Меня словно магнитом притягивает этот сорвавшийся с ее губ звук, и я целую ее, потому что она одарила меня всем, чем только можно.

Я слеп, но больше не потерян во тьме. Будущее с Шарлоттой бескрайне и ярко, и над этим горизонтом – нашим горизонтом – я вижу вечность.