— Из показаний красноармейца Семяхина и штрафника Костромитина следует…

— Жив?!

— Кто?

— Костромитин, Сергей.

— Ну, ты тупой! Как бы он мертвый показания давал? Жив, естественно.

— А за «тупого» можно и по морде получить, — наехал я на полковника.

Тот пошел на попятную.

— Ну ладно, ладно, извиняюсь.

— Мне извинения твои до одного места. Лучше скажи, как он в штрафники попал?

Полковник сунул нос в свои бумаги.

— Обыкновенно. Из плена почти сразу сбежал, зиму перекантовался в какой-то деревне там же на Брянщине, весной перешел линию фронта. Четыре месяца его продержали в фильтрационном лагере, потом присудили три месяца штрафного батальона.

— А дальше?

— Что дальше?

— Дальше с ним что было?

— Откуда я знаю? Мы же с ним в одном времени, я отсюда его будущее узнать не могу.

— Узнай! Я тебя очень прошу, узнай! Придумай что-нибудь! Ну, скажи, что клиент условия ставит, сотрудничать отказывается.

Не выдержав моего напора, полковник соглашается.

— Да ладно, ладно, узнаю. Попробую, по крайней мере. Но это будет не скоро. Запрос уйдет через два дня, ответ — еще через две недели.

А вот это уже интересно! Значит, постоянной связи с будущим у них нет, только периодическая, раз в две недели. Что из этого следует? Пока ничего конкретного. Но интересный факт, очень интересный.

— Я подожду, сколько надо подожду. Ну, так что там за показания?

— А-а, когда они тебя встретили, ты был в компании каких-то окруженцев. Кто такие?

— Обычные окруженцы. Я и был-то с ними меньше двух суток. Никого не убил, никого не спас. Просто вместе шли на восток.

Неожиданно полковник меняет тему.

— Скажи, а на чем мы засыпались?

— На мелочах. Возраст твой званию не соответствует, про две тысячи четвертый год ляпнул и в запале не заметил. Да и вообще ни вы, ни обстановка не соответствуете реалиям нынешнего времени. Вы другие, совсем другие, говорите не так, не так двигаетесь, глаза у вас другие. Неужели из прежних «попаданцев» так никто ничего и не заметил?

— В отличие от тебя, они слишком мало пробыли здесь, чтобы разобраться в нюансах поведения людей. К тому же их привозили из тюрем, а одного вообще из палаты психбольницы. Попав в чуть более человеческие условия, они плыли и были готовы на все, лишь бы не попасть обратно и вернуться назад, в свое время. А ты успел пробыть здесь год, адаптировался к местным условиям, в том числе бытовым, даже неделя в одиночке не смогла выбить тебя из колеи.

— А сколько всего их было?

— Пять. Нет, шесть. Точно шесть, ты — седьмой.

— И все из одного времени?

— Нет, из разных. Большая часть из начала двадцать первого века, но двое были из самого конца двадцатого. Мы тоже место и время их появления анализировали. Время совпадает с открытием нашего портала, а вот место абсолютно непредсказуемо. Да, и еще один момент — они все находились в движении.

— То есть шли или ехали?

— Точно.

— И что с ними дальше было?

— Ничего, обратно отправили. Чего им здесь делать? Да и последствия их исчезновения из своего времени, какие-никакие, тоже могли быть.

— Кстати, на пересылке почти неделю в камере меня специально держали?