— Остановиться, чтобы ты мог переодеться? — поинтересовалась Фрида, которая, вероятно, хотела сломить мое сопротивление. Я засунул джинсы обратно в пакет, при этом из заднего кармана мне на колени выпала небольшая пачка бумаг.

Какого черта? Мне потребовалось несколько секунд, прежде чем я понял, что это, и потом еще какое-то время, чтобы вспомнить, как отрывки из моего первого триллера попали в карман штанов.

«Школа крови», конечно!

Вчера днем Космо сунул мне эти страницы с просьбой почитать его комментарии.

Я взглянул на часы на панели инструментов и спросил Фриду, правильно ли они показывают.

— Да, сейчас почти десять. Среда, тринадцатое октября, и мы находимся в Берлине, Германия, — произнесла она подчеркнуто медленно, как будто разговаривала с умственно отсталым.

Почти десять.

Боже мой, визит сотрудников службы опеки, побег, авария… неужели прошло всего несколько часов с тех пор, как Космо выпрыгнул перед моим «жуком»?

Космо!

Мысль атаковала меня, как кошка с острыми когтями.

На этой неделе каждый день с двенадцати до шести, — голос брата прозвучал, как эхо прошлого.

Идея, которая пришла мне в голову, была чистым сумасшествием, но разве это не вписывается в то, что сейчас переживаю? И кто, если не Космо, умеет заметать следы, скрываясь от полиции?

— Мы за два часа доберемся до Бранденбурга? — спросил я Фриду.

— Бранденбург-на-Хафеле? А что там? — ответила моя заложница покорным голосом.

Пока что я избавил ее от ответов: психиатрическая клиника. И мой брат-педофил, который ежедневно с полудня может покидать психушку.

ДЖЕЙМС

Еще несколько секунд — и маленькая девочка с длинной косой пропадет из виду. Или упадет на землю и разобьется.

Джеймс чувствовал влажный осенний ветер на своем небритом лице. Если бы у него были силы отогнать от себя ужасные картинки, которые стояли перед его внутренним взором: рваные раны и переломанные конечности; окровавленные кости, выпирающие из разорванного мяса.

Конечно, Джеймс знал, что снова преувеличивает. Что уже видел слишком много ужасного в своей жизни, и фантазия начинала бурлить даже в самых незначительных повседневных ситуациях. Он всегда рассчитывал на худшее.

На перелом черепа или как минимум на паралич всего тела.

— Вот у меня духу бы не хватило, — сказала молодая мама в двух шагах от него, словно подтверждая его мрачные мысли. Она стояла рядом, вцепившись в новенькую громоздкую детскую коляску, в которой дремал сильно закутанный младенец, в зеленой шапке и накрытый детским одеяльцем коричневого цвета.

Джеймс покосился на молодую женщину — на вид ей около тридцати, — но так и не понял, была ли она снова в положении или все еще не избавилась от лишних килограммов после предыдущей беременности.

— Духу? — переспросил он.

Женщина, видимо заметившая его акцент, смущенно улыбнулась и перешла на английский:

— Извините, я имела в виду, что испугалась бы и не позволила своему ребенку залезать туда.

Она указала на верхушку деревянной башни — главное притяжение детской игровой площадки на Ляйхардтсштрассе в берлинском Далеме.[20] Джой оставалось две ступени до платформы на самом верху.