— Нет! — прохрипел я. — Этого не может быть!

Потом я услышал свое имя и снова открыл глаза, которые, видимо, успел закрыть.

Ким и Тоффи уже не качали головами. Вместо этого они почти синхронно раскрыли рот и задали мне вопрос, который вызвал у меня ощущение, как перед обмороком, только в этот раз я оставался в сознании.

— Где она? — спросили они меня. — Где, черт побери, ты спрятал Йолу?

— Я? — Моя голова разрывалась, словно от ударов молний, хотя я кричал не так громко, как хотел бы. — Это вы должны мне сказать! Йолу вытащили из автомобиля.

— Из автомобиля? Какого автомобиля? — спросила Ким, с трудом сдерживаясь. Глаза, губы, лоб, практически каждый мускул на ее лице нервно подергивался.

— Из «жука»! Сразу после аварии!

— После какой аварии? — спросил у меня Тоффи.

У меня отвисла нижняя челюсть. Должно быть, он шутит. Я указал на свою голову:

— Как ты думаешь, почему у меня эта повязка и я лежу в больнице?

— Это нас тоже интересует, — ответил Тоффи и посмотрел на Ким. — А еще больше — что случилось с твоей дочерью.

— Я… я… — .… понятия не имею, что здесь происходит.

Последнее, что я помнил, был нож, разрезающий ремень безопасности Йолы, и руки, вытаскивающие ее из машины.

— Вероятно, у него амнезия, — предположил Тоффи после того, как я некоторое время смотрел на обоих не шевелясь.

— Нет, глупости, нет у меня никакой амнезии. Я помню, мы были на Кёнигсаллее… э-э… служба опеки… полиция…

Где Йола? Мысль, которая, как рулеточный шарик, вертелась в моей раскалывающейся от боли голове, не давала мне сконцентрироваться и говорить полными предложениями.

— Ладно, только спокойно, — обратился Тоффи как ко мне, так и к Ким, которая нервно вертела обручальное кольцо, и казалось, вот-вот набросится на меня.

— Так что последнее ты помнишь, Макс?

— Удар сбоку. — Я закрыл глаза и снова услышал скрежет металла по асфальту. — За нами гналась полиция, но неожиданно они исчезли и… — Вдруг я все вспомнил. — Ты же должен знать, Тоффи. Мы как раз говорили с тобой по телефону.

Мой друг и адвокат кивнул.

— Связь неожиданно оборвалась. Сейчас ты говоришь, что из-за столкновения?

— Конечно. Или ты думаешь, «жук» сам собой перевернулся?

— Понятия не имею, о чем ты. Протокол о какой-либо полицейской операции на Кёнигсаллее отсутствует, а твой автомобиль пока не найден.

Не найден?

— А откуда тогда вы меня вытащили?

— Из одного здания под снос в Моабите.[17]

Что-о-о? Я заморгал, пытаясь в целом осознать слова, которые по отдельности понял акустически, но у меня ничего не получилось.

— Точнее, из какого-то старого полуразрушенного склада у Западного порта. Но пока груша для сноса не раскачивается над головами, в здании устроились берлинские наркоманы.

— Ты несешь какую-то ерунду, — сказал я в слабой надежде, что в следующую секунду раздастся смех, откроется дверь и в палату войдет полицейский и хохочущая Йола с насмешливым «а мы тебя провели». Потом я подумал о беззубой старухе из моего сна, вони и о том, что во сне очень редко чувствуешь запахи.

— Йолы нет? — отважился я спросить немыслимое. Чувство онемения распространилось вниз от моих ушей до плеч, страх за дочь притупил все ощущения, даже боль.