— Он мне и не нужен. Результатов домашнего обыска достаточно для временного заключения под стражу.

Ким открыла рот, но Тоффи опередил ее, разыграв театральный приступ ярости:

— Вы обыскали квартиру моего манданта без ордера?

— Мы получили звонок с жалобой на нарушение тишины.

— Дайте я угадаю. Снова анонимный, как и тот, что сообщил вам о кокаиновом доме?

— Хотите услышать честный ответ? — Стойя рассмеялся после искусственной паузы. — Поцелуйте меня в задницу!

Тоффи покачал головой.

— Слишком много работы. При моем тарифе и вашей жирной заднице натикает две тысячи евро, а я не закончу и с одной ягодицей.

Тоффи сделал знак, который должен был меня успокоить, но без валиума это было уже невозможно.

Они хотят меня арестовать?

Больше всего меня испугала мысль, что в таком случае я не смогу искать Йолу. Стойя обратился напрямую к моей жене:

— Дверь вашей квартиры стояла нараспашку…

— Возможно, в спешке я забыла запереть ее, — возбужденно ответила Ким, на лице выступили красные пятна. — Я прилетела сегодня утром и, ненадолго заехав домой, сразу же помчалась сюда в больницу.

— Ну, в гостиной гремела музыка.

— Но этого не может быть, я…

— …а выключив динамики, наши сотрудники нашли к тому же пистолет.

Тоффи вздохнул, как футбольный фанат после неудачного одиннадцатиметрового удара.

— Мой мандант — автор триллеров, вы что, хотите бросить его в следственный изолятор из-за пресс-папье?

— Подозрение в употреблении наркотиков и незаконном владении оружием — для начала мне этого достаточно, а возможность побега он сам мне только что подтвердил, когда сознался, что его преследовала полиция. Посмотрим, когда проанализируем данные на его ноутбуке.

Наркотики. Пистолет. Шум. Ноутбук. Следственный изолятор.

Хотя речь в этом диалоге шла о моем будущем, о моей свободе, я слушал — в прямом смысле слова — одним ухом. Сейчас я уже был уверен, что сошел с ума. Потому что другим ухом я слышал голоса. Точнее, один голос. Ясный, отчетливый, который не спутаешь ни с чьим другим: голос моей дочери.

— Пожалуйста, не говори ни слова, папа, — шептала она. — Пожалуйста, папа, ни слова. Иначе он убьет меня.

Я сдвинулся в кровати вперед, резко сел и схватился руками за голову, там, где повязка закрывала наушник, который я не замечал все это время из-за общего давления в черепе. Громко вскрикнул: от ужаса, страха и не в последнюю очередь из-за боли, которую вызвали мои резкие движения.

Тоффи, Стойя и Ким испуганно посмотрели на меня, но, к счастью, списали мой припадок на состояние здоровья.

— Пожалуйста, лежите спокойно и не доставляйте нам лишних проблем, — осадил меня Стойя, который, видимо, решил, что я собираюсь противиться аресту. — Главный врач придет через несколько минут и решит насчет перевода.

Его слова меня не интересовали. Я кивнул, но это была реакция на вторую фразу Йолы:

— Пожалуйста, папа, ни слова. Иначе он меня убьет.

ОН?

Йола хрипло шептала, словно потеряла голос из-за тяжелой простуды. Так она обычно сипела, когда много плакала или когда у нее что-то болело. Я пытался абстрагироваться от конфликта, вновь разгорающегося между Тоффи и Стойей, и сконцентрироваться на своей дочери, которой хотел задать сразу десятки вопросов: