Деревню охватил страх. В прошлом девочки пропадали раз в несколько лет. Ходили слухи, что такое происходило и в других деревнях, но особо в это не верилось. Теперь же, когда есть было нечего и жители Дувы потуже затягивали пояса, казалось, будто зло, притаившееся в лесу, также рассвирепело от голода.

Лара, Шура, а до них – Бетя, Людмила, Райза, Николена, другие, чьи имена позабылись… В деревне их повторяли шепотом, словно заклинания. Родители молились своим святым, девочки ходили по двое, сосед с подозрением глядел на соседа. На краю леса селяне сооружали безыскусные алтари: ставили расписные иконы, жгли восковые свечи, приносили цветы и четки.

Мужчины винили во всем волков и медведей, собирались в охотничьи отряды и хотели поджечь отдельные участки леса. Бедного дурачка Ури Панкина едва не забили камнями до смерти, обнаружив у него куклу одной из пропавших девочек. Спасли несчастного только слезы его матери и настойчивость, с которой она уверяла, будто сама нашла злосчастную игрушку на Вестопольском тракте.

Некоторые предполагали, что девочки могли по собственной воле уйти в лес, влекомые голодом. Время от времени, когда ветер дул со стороны деревьев, оттуда доносились невероятно аппетитные, сводившие с ума запахи – например, пельменей с мясом молочного ягненка или вишневой бабки. Сидя на крыльце рядом с матерью и уговаривая ее съесть еще ложечку бульона, Надя и сама едва справлялась с соблазном побежать в лес. Ей чудился аромат печеной тыквы, грецких орехов, тростникового сахара, и ноги сами несли девочку вниз по ступенькам, в густую тень, где деревья тихо шелестели листвой и вздыхали, словно готовились расступиться перед ней.

Вот дурехи-девчонки, подумаете вы. Уж вы ни за что бы так не сглупили, верно? Но вам невдомек, что такое бескормица. Последние несколько лет выдались урожайными, а люди быстро забывают тяжкие времена. Они уже не помнят, как матери душили в колыбельках младенцев, чтобы унять их голодный плач, и как зверолов Леонид Гемка, два месяца просидев в нетопленой хижине, обглодал ногу убитого им родного брата.

Сидя перед домом Бабы Оли, деревенские старухи вглядывались в лесной сумрак и шепотом повторяли: «Хитка!» От этого слова волосы на голове Нади вставали дыбом, однако она уже выросла из детских сказок, а потому вместе с Гавелом смеялась над глупой болтовней. Хитками называли злобных лесных духов, мстительных и кровожадных. По легендам, они охотились за новорожденными детьми и юными девушками, еще не созревшими для замужества.

– Кто знает, отчего у него пробуждается аппетит? – безнадежно махнула костлявой рукой Баба Оля. – Может, зависть взыграла или обозлился на что-то…

– А может, ему просто пришлись по вкусу наши девицы! – Ковыляя мимо крыльца, хромой Антон Козарь сопроводил свое высказывание непристойными движениями языка.

Женщины возмущенно заголосили, точно стая гусей, а Баба Оля швырнула в охальника камнем. Ни стыда ни сраму у бесстыжего, даром что ветеран войны.

Услышав от старух, что Дува проклята и нужно звать священника, чтобы тот на главной площади провел обряд очищения, Надин отец лишь покачал головой.