Мистер Бейкер сказал: «Погоди минутку» — и принялся копаться в рядах баночек с измельченными сушеными травами и специями на полке у духовок. Он выбрал баночку, снял крышку и добавил в сковороду всего-навсего крошечную щепотку ее содержимого. Перемешал начинку, попробовал, кивнул.
— Так пойдет, — сказал он и поставил сковороду остывать. После чего вопросительно взглянул на Чармейн.
— Папа, я совсем не умею готовить, — выпалила та, — а к ужину в доме дедушки Вильяма подают только сырую провизию. У тебя, случайно, нет каких-нибудь записей рецептов? Ну, для подмастерьев, например?
Мистер Бейкер потер подбородок чистыми-чистыми пальцами и задумался.
— Я всегда говорил маме, что тебе нужно уметь хотя бы что-то, — произнес он. — И неважно, прилично это или нет. Посмотрим. Наверное, по большей части мои рецепты для тебя сложноваты. Изысканные пирожные, деликатесные соусы и все такое прочее. Я рассчитываю, что мои подмастерья, когда попадают ко мне, уже знакомы с основами — по крайней мере сейчас. Но пожалуй, кое-какие элементарные, простые рецепты у меня сохранились, еще с давних времен, когда я только начинал. Давай-ка пойдем и посмотрим.
Он повел ее через пекарню, сквозь толчею деловитых поваров, к дальней стене. Там было несколько хлипких полочек, битком набитых разрозненными тетрадками, блокнотами, бумажками, заляпанными вареньем, и пухлыми папками в белых пятнах муки.
— Минутку, — сказал мистер Бейкер, приостановившись у стола с браком, который стоял возле полок. — Наверное, стоит дать тебе какой-нибудь еды на первое время, чтобы ты продержалась, пока будешь читать рецепты.
Чармейн была прекрасно знакома с этим столом. Потеряшка была бы от него в восторге. На него ставили всю выпечку, у которой были какие-нибудь несовершенства: поломанное печенье, кривобокие булочки, потрескавшиеся пирожки, а также все товары из кондитерской, которые не распродали за день. Работники пекарни могли брать все это домой, если хотели. Мистер Бейкер взял холщовый мешок — такими всегда пользовались работники — и принялся проворно набивать его выпечкой. На дне очутился целый торт с кремом, за ним последовал слой пирожков, затем полетели булочки и пышки и, наконец, большая ватрушка с творогом. Мистер Бейкер поставил разбухший мешок на стол и стал рыться на полках.
— Ну вот, нашел. — Он вытащил потрепанную коричневую тетрадь, потемневшую от застарелой копоти. — Так и знал, что она у меня осталась! Это записи с той самой поры, когда я начинал мальчиком на побегушках в ресторане на Рыночной площади. Тогда я был таким же невеждой, как ты сейчас, так что это именно то, что тебе нужно. Хочешь, дам тебе заклятья к этим рецептам?
— Чары?! — ахнула Чармейн. — Папа!..
Взгляд у мистера Бейкера стал ужасно виноватый — Чармейн никогда в жизни не видела его таким. Даже веснушки на миг растворились в красноте.
— Знаю, знаю, Чармейн. У мамы было бы семьдесят ударов. Она бы кричала, что волшебство — это низко и вульгарно. Но я родился колдуном и не могу сдержаться, когда готовлю. Мы тут, в пекарне, все время колдуем. Будь хорошей доброй девочкой, не рассказывай ничего маме. Пожалуйста! — Он вытянул с полки тонкую желтую тетрадку и печально перелистал ее. — Вот они, все здесь, эти чары, — простые, незатейливые, а сколько от них пользы! Хочешь?