– Что?

Я не ответил. Я лишь развернулся, взмахнул рукой, словно хотел разрубить воздух, и шагнул в туман.

Яробор сидел на крыльце своего терема и важно глядел на пачку бумаг. Доски были сырые после ночного дождя, но лесному богу это не помеха. Он тихо ликовал, делая напыщенный и строгий вид.

– Что пишут-то, боярин? – произнёс сидящий рядом с ним дед Семён, окончательно решивший переселиться в просторный терем.

Домовой держал в руках кулёк с жареными семечками и грыз их, складывая шелуху в аккуратную горочку на ступеньке, чтобы потом отнести в дом и бросить в печь.

Яробор не сразу ответил, прислушиваясь к доносившимся из терема голосам.

– Мама мы-ла раму, – доносилось по слогам чтение Лугоши, которую взялся учить давешний поп.

Недавняя сеча охладила его пыл миссионерства, но душа требовала выхода и он взялся учить ручейницу грамоте.

Яробор улыбнулся и протянул стопку домовому.

– А то и пишут, – произнёс он, встав и важно подбоченившись, – здесь посольство меж мирами поставят и эльфийскую слободу. А сие значит, – он замолчал, торжественно воздев указательный перст вверх, – граду Яроборовску быть.