– Чего тебе, самодур горластый? – вышла из соседей горница женщина, протирая руки о передник.

– Тьфу! Опять ты за старое. Светлицу для гостей приготовь. И пирогов поставь.

Снаружи раздался приглушённый хлопок взрыва, а потом ещё один, и ещё. Яробор поморщился. Ему и так колпак держать в тягость, после раны-то, а тут ещё эти пальбу развели. Каждый взрыв отдавался лёгкой болью в пояснице, как у старика на плохую погоду. Заныли да застонали ноги.

Шутки кончились. Раз те дурные, думалось ему, то будут так стучаться в небо и впредь. А ещё та сила, что мешала биться в лесу, мешал туман пользовать, или как ныне глаголят, глушит портал. Сила странная. С одной стороны, знакомая, а с другой-то и нет.

Яробор замолчал, прислушиваясь к миру. В то же время священник, глянув исподлобья на свидетельницу его маленького поражения, насупился и хотел было вступить в словесное противоборство снова, но хозяин терема вскинул руку. Зрачки его сузились, став звериными, и поп от сего зрелища замер с открытым ртом. Для него сие до сих пор непривычное.

По миру начал разливаться недоступный человеческому уху колокольный звон. Он был колдовской, и слышать его могли только боги, духи и маги.

Бом, бом, бом, бом-бом, бом-бом, бом-бом, и снова три одиночных бом, бом, бом.

Звон повторялся раз за разом, казавшись набатом, бьющим о пожаре или нападении половцев. Он извещал о беде. Сила его была такова, что гул от волшебной силы прокатывался волнами по миру, как по речной глади, и бился о грань бытия, аки те же волны бьются о прибрежные камни или о край ладьи. Даже здесь ощущалось, как вспугнутые призрачные рыбы заметались по подворью, дополняя сие сходство.

Яробор, едва шевеля губами, несколько раз повторил вслед за этим звоном.

– Это морзянка, – произнёс нахмурившийся поп.

– Чего? – повернув голову, спросил хозяин терема.

– Сигналы такие.

– И чего они сейчас хотят?

– Помощи просят.

– Я так и подумал, – прошептал Яробор, а следом беззвучно открылась дверь, и в терем вошли волкудлаки.

Принюхиваясь и щурясь после дневного света, хоть и пасмурного, но всё же поярче той лампады, что под потолком. А с собой они осторожно протащили носилки со стражником Антоном, электриком Иваном и одержимой Женей. Андрюше помогали идти, а он держался за плечи волков и морщился от боли.

– Наверх, – тут же произнёс хозяин, давно учуяв спешащих гостей. – А ты что столбом встал? Потом доски свои выкинешь, сейчас людям помоги.

Поп не стал огрызаться, а побежал по прогибающимся ступеням сосновой лестницы. Там он стал придерживать дверь.

– Дурень, – буркнул Яробор и пропустил волков внутрь.

Те деловито потащили раненых вслед за святошей. Один из них на ходу принюхался в сторону угла, где недавно творилась тяжкая волшба. Звери – есть звери, они сразу учуяли кровь человеческую, опасливо заозиравшись на лесного бога и поджали хвосты с ушами. Хозяин терема до сих пор стоял с жёлтыми нечеловеческими глазами, а после ещё и оскалился, явив миру острые клыки, в сравнении с которыми даже волчьи были как щенячьи супротив бритвенных клинков матерого вожака. А зубы сии он сейчас нарочито отрастил, дабы навести дрожь на этих кабысдохов. Хозяин в лесу должен быть один.