Когда высоко над нами о барьер Яробора разорвался снаряд, оставив после себя медленно улетающее черно-сизое облачко, я шмыгнул носом. Полоз прав, времени не осталось. После того как мы узнали тайну дроу, нас не оставят в покое. Да и время для них удобное, хранитель гарнизона ослаблен, основная ударная сила полуконтужена, а маги покоцаны вшивой демоницей. Бери голыми руками и радуйся.

Завыла сирена, а в небе с гулким хлопками, поднимая стаи птиц, стали расширяться ещё три облачка. Не знаю, чем они долбили, но скорее всего, из миномётов.

Я вздохнул. Мы можем не пережить эту ночь, а так всё хорошо начиналось.

– Ты что, полоумный, делаешь?! – зайдя в терем, разразился басом Яробор.

Он стоял и смотрел на священника, который хозяйничал в его доме. И такая мысль пришла ему в голову, что всё же нужно было убить этого надоедливого мужика. Суёт свой нос, куда не просят. Вот и сейчас тот передвинул все сундуки, разгрёб место перед печью, а в дальнем углу начал развешивать иконки.

Поп не ответил и лишь напоказ, аки дерзкий отрок, поправил образ в золотой оправе.

– Я тебя ещё раз вопрошаю. Ты что делаешь?! Али язык проглотил?! Так я сейчас брюхо вспорю, достану и гвоздями на место прибью!

– Я видел демона преисподней, что ангелом притворялся. Видел ангела, что средь людей тайно ходит. Значит, и Господь есть.

– Дурень, доски расписные зачем вешаешь? Это мой дом!

Яробор сделал шаг и приподнял со своего стола большой деревянный крест и бросил в корзину с бельём, а потом протёр столешницу рукой, словно та могла испачкаться.

– Ты демона убил, – ровно произнёс священник.

– Ну, убил. И что с того?

– Значит, и в тебе есть крупица света. И в тебе есть бог.

– Есть. Я и есть бог, – сделав несколько шагов к попу, промолвил хозяин терема.

Лицо священника исказилось, как у Лугоши намедни, когда она кислый лимон ела. А Яробор довольно улыбнулся. Эта игра в слова доставляла ему удовольствие. Убедить недруга в своей правоте порой важнее, думалось ему, нежели силой испугать. Иначе просто убил бы его. А сейчас такое никто и не заметит.

Хозяин терема почти без замаха стукнул священника по затылку, но и этого хватило, чтоб человек чуть не отлетел в угол.

– Иди, сейчас надобнее для раненых светлицу изготовить. Печь чугунную поставь, дров принеси, воду с колодца натаскай. Кровати из досок сколотить опять же надобно. Подстилку пришлые сами сделают.

– Я не слуга тебе.

– Как нет? Ты же служитель божий, а я самый настоящий бог. Вот и прислуживай.

Священник побелел, словно его обухом по голове хватили, и то разевал рот, то закрывал его, аки карась на берегу. Яробор же наставительно поднял перст, направив его в потолок, и изрёк:

– В здоровом теле здоровый дух. Сие добрые слова и правильные. О теле сперва побеспокойся. И муки из погреба достань, грибы с чердака сними сушёные, мёд из чулана.

Яробор, скривившись от лёгкой боли, всё ещё живущей в его теле, упёр в бока загорелые руки, покрытые даже не волосом, а тёмным мехом, и повернулся к стене.

– Ты свои дощечки с каляками-мяляками можешь на чердаке повешать. Там и сам заночуешь, бедолажка. Сена чистого себе поклади. А на место досок я свой портрет закажу. В полстены. Маслом писаный. Я такой в городе видел. Там мастеров по росписи найму. – Хозяин терема замолчал немного, а потом закричал во всё горло. – Настька! Настька!