— А может, это ваш прадедушка? — с надеждой спросил Федор.

— Нет уж, ваш.

Федор помотал головой и пробормотал:

— Это чересчур.

— Ну, не хотите, не буду настаивать, — сказал священник. — Хотя сходство разительное. Однако интересно: если ваша бабушка называет моего дедушку дядькой…

— Двоюродным.

— …то мы с вами в некотором смысле родственники.

— Меня Федор, — сказал Федор. — А вас?

— Отец Павел. Рад столь неожиданному знакомству. Что же мне с вами прикажете делать, больной? Вы где живете?

— Там. — Федор махнул рукой. — Оставьте меня в покое. С ним что-нибудь делайте. — Он показал на покойника. — Нетленные мощи. Канонизируйте или что там у вас в таких случаях.

— К лику святых усопшего причисляют не за сохранность тела, — объяснил отец Павел, наклонясь к покойнику и рассматривая чуть потлевший офицерский мундир, — а за следование правде Божией при жизни и свидетельствование о ней. Тело же может сохраниться по разным причинам. Здешний сухой климат и мерзлый грунт вполне могут мумифицировать останки.

— Значит, не святой? — отрешенно спросил Федор. — Слава богу. А то я уж испугался.

Он сделал слабую попытку надеть телогрейку, но вытащить ее из-под себя не получилось. Солнце уже поднялось над горами, однако холод не отступал.

— Первый раз слышу, чтобы Бога славили именно за это, — сказал отец Павел, взялся за Федора и поставил его на ноги, почти что взвалив на себя. — Но, видите ли, надо еще доказать, что этот человек не святой. Презумпция невиновности, понимаете. У Бога все святы, кроме очевидным образом отпавших.

— Ваше богословие, батюшка, мне сейчас не впрок, — плывя сознанием, произнес Федор. — Что вы там на нем разглядели?

— Орден Святого Георгия четвертой степени, бело-зеленый нарукавный шеврон колчаковской армии, погоны, тоже бело-зеленые с серебряным кантом. Если не ошибаюсь, полковник или подполковник.

— А-а, все-таки не генерал, — пробормотал Федор. — Но полковник тоже шишка, а? Только вот не было в этой благословенной глуши никаких полковников. Разве что в Барнаульском гарнизоне.

— Вы, Федор, по профессии, простите, кто? — поинтересовался священник, уводя его по дороге к поселку.

— Так, изыскатель, — без ложной скромности ответил тот.

Со стороны степи их настигал топот копыт.

— Ну вот, опять она будет топтать меня своими лошадьми, — пожаловался Федор.

Отец Павел остановился и обернулся. Из-за горелого остова церкви на дорогу вылетели пятеро разномастных коней. Впереди верхом на вожаке скакала Аглая, на ветру белым знаменем полоскались длинные растрепанные волосы.

— Эй-эй-эй! — Федору казалось, что он закричал во все горло, но на самом деле это был слабый выплеск эмоций. — Амазонкам правила дорожного движения не писаны?

Аглая остановила коней, легко, как гимнастка с бревна, прыгнула на землю и, завороженно глядя на нетленного мертвеца, подошла к отцу Павлу с его ношей.

— Что с ним? — спросила она про Федора. — И кто это? — про покойника.

Священник коротко описал суть.

— Да-с, уважаемая амазонка, — развязно, в полубреду проговорил Федор, — если б эта церковь не сгорела, вы бы никогда не познакомились с моим прадедушкой.