— Вот именно это я и хотел сказать, — оживился полицейский. — А вы сразу обижаться…

— Ладно-ладно, Антон Филаретович, — успокоил его Ардашев, — давайте продолжим наши рассуждения. Мне кажется, что убитый анархист — новое связующее звено между организаторами этого преступного промысла и главным оптовым сбытчиком. А вот с распространителями, думаю, он связан не был. Просто пока это не входило в его задачи.

— Что-то я не пойму, к чему вы клоните, — подозрительно прищурился сыщик. — По-вашему, он знал подделывателей? Но этого не может быть, потому что так никогда и не бывает. Сам подделыватель и его артельщики — лица никому не известные. Их задача — суметь напечатать банкноты и ничего более… Им нет никакого дела до того, кто и как будет заниматься сбытом. Да и сбытчик, продающий большие массы фальшивой наличности, старается контактировать maximum с одним человеком, с главным распространителем. И тот, в свою очередь, общается с глазу на глаз с каждым оптовым покупателем. Свидетелей их сделок, как правило, никогда не сыщешь. Другое дело, когда подделка сбывается в розницу. Вот там — да, там у нас появляются доказательства потерпевших (обманутых) в отношении одного и того же лица. Но даже после его ареста мы в лучшем случае выйдем на сбытчика, но доказательств его вины не получим. Если, конечно, он сам не признается. О таком я еще не слыхивал… Любой мало-мальски грамотный присяжный поверенный в пух и прах разнесет все доводы прокурора. Вам ли этого не знать? А вы говорите, что анархист — спаси господь его душу — был связующим звеном между делателями и сбытчиком. Такую непростительную ошибку никто из них не допустит. Тут есть свои правила и законы, устоявшиеся столетиями. Из-за них нам очень непросто проследить всю цепочку.

— Нет, Антон Филаретович, вы меня неправильно поняли. Я упоминал организатора и сбытчика. О непосредственных изготовителях речь не шла, — пояснил Ардашев. — Вся беда в том, что, по моему глубокому убеждению, пятерки, червонцы и сотенные изготовляют за границей и потом переправляют в Киев. А уже отсюда они растекаются по всей России. Вот потому вы и не можете «накрыть» фабрику в Киеве. Ее здесь попросту нет.

— Думаете, за границей? Это очень сложно, — покачал головой Каширин. — Таможню обмануть непросто. Особенно сейчас, в военное время.

— Непросто, но можно. Для этого надобно только проявить выдумку. Думаю, вы легко убедитесь в моей правоте уже через день-другой. А пока я предлагаю вам прогуляться со мной до городской почты. Оттуда я позвоню в Ставрополь и побеседую с уважаемым Ефимом Андреевичем Поляничко. Видно, без его помощи мне будет трудно. Ну что? Идем?

— Конечно, — поднимаясь, проронил Каширин. — А о чем вы с ним собираетесь секретничать?

— А об этом, позвольте, я пока умолчу.

— Но почему?

— Боюсь удачу спугнуть.

— Ладно, — обреченно кивнул полицейский, — будь по-вашему.

4 июня 1916 г., суббота

Ночь окутала Киев плотной черной тканью. Где-то в кронах деревьев ухала сова, и со стороны Ботанического сада раздавался ленивый лай разбуженной собаки.