— А нельзя взглянуть на ваши пахучие залежи? Это так интересно!

— Отчего же нельзя? — пожал плечами Могилевский. — Очень даже можно.

Склад находился в другом конце цеха. Дверь отворили и щелкнули выключателем. На ящике сидела и крутила головой огромная крыса. От яркого света она ошалела.

— А ну, тварь, пошла! — крикнул приказчик и топнул ногой о земляной пол.

Крыса нехотя соскользнула, прыгнула вниз и прошуршала в дальний угол.

— Я же просил их потравить! — негодующе затряс головой Могилевский.

— Так травили, — развел руками Веспазиан Людвигович. — Два раза…

— Уж сколько раз товар грызли! Убыток один… Вот вычту из жалованья!..

— Они, подлые, все равно набежали.

— Эти бутылки и есть розовое масло, — стремясь перевести разговор на другую тему, пояснил управляющий.

— Позволите взглянуть? — спросил статский советник.

— Конечно-конечно.

Клим Пантелеевич вынул из длинных древесных стружек темную стеклянную емкость, покрутил ее перед горящей лампочкой и даже понюхал.

— Не пахнет, — разочарованно вымолвил он.

— И не должна. Она надежно закупорена и залита сургучом.

Ардашев поставил бутылку обратно. Пробка оказалась почти на одном уровне с краем ящика.

— Не боитесь, что разобьется? — осведомился статский советник.

— Нет, болгары старательно пересыпают стружкой, — ответил приказчик.

— Но один раз бой все-таки был, — признался управляющий. — Вероятно, бутылка была бракованная, и у нее вывалилось дно. Я написал письмо отправителю. Тот извинился и учел это при расчетах. Убыток отнес на свой счет. Скоро придет новая партия.

— Когда?

— В следующий понедельник.

— Шестого июня?

— Да.

— А где вызревает мыло, произведенное горячим способом? — поинтересовался Клим Пантелеевич.

— В соседней кладовой. Если хотите, покажу, — засуетился Веспазиан Людвигович.

— Сделайте одолжение.

Тощий Кульчицкий бряцал ключами, гремел замком и даже стукнул носком по двери, видимо, пытаясь разогнать крыс, которые могли там оказаться.

Предосторожности оказались излишними. Лампочка под потолком осветила большие деревянные ящики с ручками и откидными бортами. На длинном широком столе они шли рядами. Из-за краев выглядывала желтая вощеная бумага. Запахи смешались и спутались так, что различить каждый в отдельности было уже невозможно. Никаких признаков присутствия представителей семейства мышиных не наблюдалось. Это обстоятельство ободрило Кульчицкого, и приказчик заметно повеселел.

— А что, Терентий, это единственная мыловаренная фабрика в Киеве? — спросил Ардашев.

— Была еще одна. Но с началом войны она выпускает мыло лишь для стирки белья. Нет у них ароматных масел. Все запасы кончились.

— Стало быть, ты монополист?

— Можно и так сказать. Однако самое время заглянуть ко мне в кабинет и прикончить «Мартель». Лимончик и шоколад имеются. Ну что, господа, согласны?

— Да! — почти хором ответили остальные.

— Вот и славно! — улыбнулся Могилевский и заторопился к выходу.

30 мая 1916 г., понедельник

В здании полицейского управления города Киева день начался как обычно: трещал, не умолкая, телефонный аппарат, дежурный околоточный надзиратель принимал вызовы, а городовые, вернувшиеся с построения, уже почти все разошлись по своим постам.