– Список сей составили при мне московский жилец Иван Толстой, царский стряпчий, человек окольничего Ивана Михайловича Милославского, и с ним подьячий Земского Приказа Трифон Акундинов.
– Дай мне список с бумаги сей, Юрий Львович, – в глазах воеводы заплясали веселые огоньки.
– Ты в своем праве был отказаться от подложных поминок, то чести царской ущерб нанесен немалый. А думный дьяк Ларион Иванов в приятелях Матвеева обретается, вот и выставили тебя перед великим государем изменником. Но свинец и порох царь приказал доставить тебе не мешкая, несмотря на гнусные кляузы, которых на тебя из Посольского Приказа мешок. Просто так османы от Чигирина не отступятся…
Глава 12
– Где-то меня определенно нае… На мякине провели – понять не могу, но то что «развели» как конкретного лоха, это точно! К бабке не ходи! Явная тут «подстава», только вот какая?!
Юрий глухо выругался, поминая насморочную камбалу, что с электрическим скатом в пьяное соитие вступила на свою голову. В юности заслушивался старого моряка, что ругался вычурно, пересыпая речь морскими сюжетами и иностранными словцами.
Потом, когда подрос, понял, что ругательства делятся на три категории. Богохульство – этим в основном грешили европейцы; связанные с процессом воспроизводства населения – на чем строится русский мат; и морские – вот тут образность воспаленного мозга одуревших в скитаниях по океанским просторам людей.
Визит князя Ромодановского оставил вроде бы самое благоприятное впечатление – можно было скакать от радости по комнатам и вопить – «меня признали». Вот только осадочек в душе остался нехороший, как после сделок, где его откровенно «кидали на бабло». А своей интуиции Юрий привык доверять – она его много раз предупреждала о разных нехороших моментах, что при его «профессии» случались постоянно. И благодаря ей Галицкий смог вести «бизнес» несколько лет, пока на конкретных «отморозков» не нарвался, что привыкли стрелять и не заморачиваться.
– Будто свинье подставили полную лохань сдобного харча, она сожрала и отрыжка достала. Вот и мучается хавронья – то ли еще баланды дадут, то ли уже под нож пустят!
Галицкий уселся за стол, закурил и принялся размышлять над ситуацией. И чем дальше думал, тем быстрее с радужной картины смывались краски, и тем больше появлялось угольных штрихов.
«В активе имеем свинец, порох и сукно – три самых ходовых компонента. Причем в большом количестве, о которых раньше помыслить было нельзя – для их перевозки потребовалось три десятка повозок. Позитивом можно считать все сказанные в мой адрес Ромодановским слова, но их, как говорят следователи, к делу не подошьешь.
Слишком демонстративно князь проявлял свое радушие. А ведь старик зубы съел на царской службе. Не один десяток лет на гетманщине и слобожанщине провел. Тут все время сплошная война идет, нужно быть не только воином, но и дипломатом, воевать с врагом, и его обманывать, а также вводить в заблуждение союзников. Потому меня гнетут тяжкие сомнения – а не спектакль ли передо мною был разыгран?!
За возвращенное серебро князь мог мне дать что угодно – коней, хлеб, железо, но не боеприпасы! Пусть даже взятые у османов в виде трофеев. Не может он по своей воле такой прорвой стратегических материалов распоряжаться, никак не может – врагов мигом наживет прорву, ведь в Москве одних военных Приказов уйма, а потому отчетность обязательно будут требовать, не частная лавочка, а государство.