Вот только хватит ли тридцати тысяч новых стрельцов, чтобы парировать угрозу высадки десанта?
«Единорогов» не достает хронически, хотя льют их беспрерывно из трофейного металлолома, который нельзя использовать. Зачем напрасно порох нам тратить?! Московский заказ выполнили, так что сотню орудий могут успеть сделать к лету. Расчеты тоже подготовить успеем, благо есть резерв кадров. Одна беда – имелся бы нормальный флот – то можно было начхать на все угрозы десанта. Полсотни миноносок и боевые пловцы урон врагу, конечно, нанесут. Венецианцы пиратствовать снова начнут – но только высадку по-настоящему крупного десанта они не отразят.
Те два корабля, что венецианцы строят в моем новом княжестве на Дону, погоды не сделают – но что станут опасными для османов, к бабке не ходи! Но таких надо десятка три – тогда вопросов больше не возникнет, кто в море хозяин. Лет десять пройдет, никак не меньше. Нанимать срочно опытных моряков и капитанов надо, где только возможно».
Юрий хмыкнул – в прошлом году на кругу донские казаки решили передать ему земли по левому берегу Дона, напротив Семикаракорского городка, на Ногайской стороне. Там было решено устроить верфи для постройки небольших кораблей, способных пройти через донское гирло. На острове нашли остатки приличной крепости, причем казаки указали на развалины еще двух городков поблизости.
Митрополиты в один голос заявили, что это легендарный хазарский город Саркел, который стал русским княжеством Белая Вежа, погибшим то ли от набега половцев, то ли его разрушили «злые татары», что разбили княжеские дружины на Калке. В общем, мутная история, но новой крепости вернули прежнее имя.
Расчет казаков понятен с самого начала – с одной стороны им нужен крепкий заслон от постоянных набегов ногайцев и воинственных калмыков, хотя те и буддисты. А с другой, надежная опора, если разразится война с царем Федором. Ибо войсковая старшина почти открыто отшатнулась от Москвы и перешла на его сторону…
Интерлюдия 4
Москва
26 октября 1679 года
– Ох, и томит сердечко, как томит, спасу нет…
Софья Алексеевна тяжело вздохнула, рассматривая через большое прозрачное стекло просторный двор за парадным крыльцом царских палат. Хоть одно развлечение стало, а то поздней осенью и забав никаких нет, царским дочерям и сестрам оные не положены, окромя молитв и посещений монастырей и святых мест. Но то летом, хоть докуку рассеять можно, а вот с осени до весны тоска заживо съедает.
С глупыми тетками и няньками, даже с родными сестрицами, скорбным умишком блещущими, Софья разговоры не вела – времени у нее много, но зачем бесплодно его тратить, постоянно из пустого в пустопорожнее переливать, да слухи со сплетнями слушать.
Софья посмотрела на стопку книг – девушка хорошо знала греческий и латынь, могла вести на них беседы. И все благодаря наставнику, отцу Симеону Полоцкому, что с детства был приставлен царем Алексеем Михайловичем к обучению братьев. И она сама напросилась пройти учение вместе с ними, и отец, удивленно крякнув, подумал и разрешил – в Москве не приветствовалось обучение женщин.