Самое тяжелое во всем этом - смотреть на сальную ухмылку Лакса, когда эта тварь занимает свое место за трибуной. И украдкой замечать, как нервно сглатывает Марго. Я приобнимаю ее за плечи и подтягиваю поближе к себе.

Но, к счастью, ее страх улетучивается после первой же колкой шутки Ш’Ирена.

И после второй. И после третьей.

Я с удивлением наблюдаю за тем, как племянник ловко, красиво и почти филигранно, но при этом болезненно нокаутирует старого козла, буквально не давая тому вставить ни одного слова. Стоит Лаксу хотя бы открыть рот, чтобы огрызнуться - как в его сторону летит новая порция издевок и насмешек, разгромных аргументов. На дебаты отведено шестьдесят минут, но уже через тридцать становится абсолютно понято, что морщинистый урод разбит на голову. И при этом - не могу не восхищаться! - Ш’Ирен «избивает» его так ловко, что вряд ли найдется хотя бы одна газетенка, которая посмеет упрекнуть его в «грязной» борьбе. Даже там, где он явно, прицельно и не скрывая намерений бьет Лакса «ниже пояса», забрасывая крючок в сторону его известной в специфических кругах «репутации».

Марго немного напрягается, когда Лакс начинает брюзжать слюной и сотрясать сухими кулаками, но это лишь до тех пор, пока Ш’Ирен снова не перехватывает инициативу и в который раз загоняет старика в угол.

На сорок второй минуте, когда, казалось бы, впереди самые «ягодки», Лакс… просто сбегает от очередного вопроса о том, как он связан с высокопоставленными чиновниками из силовых структур. И называет пару фамилий, весьма известных даже в кругах простых смертных. Этого достаточно, чтобы от лица старого козла отлила кровь - и он, путаясь в собственных ногах, просто ретируется.

Мне кажется, что такого громкого улюлюканья со стороны кухни я не слышал даже когда без повода в два раза повысил всем зарплату.

Но еще громче (правда, мысленно) улюлюкал я сам, когда через час после позорного бегства мой телефон включается от входящего звонка Лакса.

«Все идет по плану», - говорю сам себе и подношу трубку к уху.

Слушать его голос откровенно противно, даже когда эта падаль пытается разыгрывать дружелюбие.

— Друг мой, - растягивая слова, говорит он, и я невольно отодвигаю телефон немного дальше от уха, как будто даже через динамик Лакс может заразить меня своей грязью, - по-моему, нам пришло время кое-что обсудить.

Я ловлю свое отражение на глади полированной столешницы - мой оскал, если бы Лакс его видел, точно остановил бы его от этого опрометчивого шага. Потому что человек, которого я там вижу, пугает даже меня. И мысли, которые носятся в моей голове под руку с красочными плакатами того, что это сидящее внутри меня Зло собирается сделать, немного болезненно щекочут нервы.

Но это - боль нетерпения, помноженная на невозможность сделать все это прямо сейчас.

— Лакс, - говорю подчеркнуто холодно. - Поговорить о чем?

— Не прикидывайся идиотом, - его тон резко перестает быть елейным. - У нас был договор!

— Он существует по сей день. - Очень тяжело оставаться спокойным и не выдать ему весь длинный список всего, что я хотел бы с ним сделать. - Еще раз - о чем нам нужно поговорить и о каком договоре идет речь, кроме того, который я точно не нарушал.