Прекрасно, Кэтрин! Только этого не хватало! Продолжай обманывать себя сладкими сказочками. Все дело в нем! В этом проклятом лице, которое ты продолжаешь видеть, даже если не смотришь на него, в этом чертовом теле! Его следовало бы выставить в музее, вместо того чтобы позволить шататься по свету и разбивать женские сердца!
Но упреки ни к чему не привели, особенно когда его рука передвинулась на дюйм выше и девушка, к своему величайшему унижению, ощутила, как мгновенно затвердели ноющие соски. А ведь он даже не касался их, просто перехватил руку поудобнее под грудью Кэтрин!
Но Дмитрий, как и Кэтрин, остро ощущал прикосновения мягких полушарий, приятным весом легших на его руку. Он с трудом противился искушению сжать эти нежные холмики, снова ощутить, как они наполняют его ладонь. Но он понимал также, что они не одни, что десятки любопытных взглядов направлены в их сторону. Однако не мог заставить себя освободить Кэтрин. Боже, какое наслаждение — вновь сжимать ее в объятиях. Перед глазами плыли соблазнительные картины: горящие глаза, розовые губы, раскрытые в экстатическом вопле, упругие бедра, поднимающиеся в ответ на его толчки.
Жаркая молния пронзила чресла Дмитрия, куда более сильная, чем в каюте, когда ему удалось увидеть сливочно-белую кожу ее грудей, выглянувших из-под кружева сорочки. Не будь он так возбужден в тот момент, наверняка не разозлился бы так сильно на несвоевременное появление Анастасии. И не будь Дмитрий так раздражен на сестру, несомненно, скорее заметил бы отсутствие пичужки или понял бы из ее слов, что она задумала.
Ни Дмитрий, ни Кэтрин не сознавали, как идет время, хотя оба не сказали ни единого слова. Зато остальные… Лида была потрясена появлением князя в подобном виде — босым, в одном халате. И сразу же метнулся к англичанке, которую горничная даже не заметила до сих пор. Правда, ее действительно не так-то легко заметить!
Однако матросы вряд ли согласились бы с мнением девушки. Длинные волосы, развевающиеся по ветру, и простое платье, обтягивающее упругие, задорно торчащие вверх груди, сделали ее объектом самого пристального внимания. И при появлении князя не одно обветренное лицо расплылось в понимающей улыбке. Зрелище, которое они представляли, было чрезвычайно непристойным, чтобы не сказать больше: нога Кэтрин поднята на поручень, юбки задрались, обнажая колено и узкую щиколотку. Кроме того, со стороны казалось, что князь дерзко ласкает стройную ножку, прижимая к себе пленницу.
Кэтрин умерла бы от стыда, увидев себя в эту минуту и зная о нескрываемо похотливых взглядах команды. Ее безупречные манеры, чувство собственного достоинства, пристрастие к скромным нарядам и сдержанному стилю — никаких огромных декольте! — вызывали неизменное почтение у лиц противоположного пола. Кроме того, дома она пользовалась неограниченной властью и уважением, смешанным, правда, с некоторым страхом.
Конечно, природа не наградила ее высоким ростом и величественной фигурой, зато Кэтрин обладала настоящим генеральским нравом и при случае не раз брала командование на себя. Она отлично знала, как принизить мужчину, низвести его до степени последнего ничтожества высокомерным взглядом, заставить ощущать себя жалким, никчемным существом. С другой стороны, Кэтрин умела успокоить, утешить и ободрить любое раненое самолюбие, пригладить взъерошенные перышки и вселить в мужчину чувство неизменной уверенности в себе. Она по праву гордилась тем, что способна сохранять самообладание в любой ситуации, справиться с любым мужчиной… пока не встретила Дмитрия. Но никогда Кэтрин и в голову не приходило, что она может возбудить в ком-то вожделение.