И тут Харри со всей силы хлестнул Катрину удочкой. Последний, отчаянный шаг, героическая попытка перевернуть игровой стол, переиграть судьбу. Гибкий конец удочки рассек Катрине щеку до крови, удар вышел так себе, она даже не почувствовала, не говоря уже о том, чтобы потерять равновесие. Позднее Харри пытался вспомнить, предусмотрел он последствия хотя бы отчасти или нет? Грузило летело с такой скоростью, что те самые оставшиеся двадцать сантиметров лески обвились вокруг головы и свинец ударил ее по зубам. Харри резко рванул удочку на себя, отчего крючок сделал то, для чего его и придумали, — нашел плоть. Он крепко засел в верхней губе Катрины. Отчаянный рывок Харри был такой силы, что Катрина Братт крутанулась на месте, ее голова резко дернулась, и у него мелькнула мысль: сейчас оторвется. Тело повторило движение головы: повернулось направо, а потом завалилось прямо на Харри. Еще поворачиваясь вокруг своей оси, Катрина Братт рухнула перед ним на палубу.

Харри вскочил и прыгнул коленями ей на плечи, чтобы парализовать руки, вырвал револьвер из ее обессилевшей ладони и ткнул дулом в полуприкрытый глаз. Оружие показалось легким, он чувствовал, как сталь давит на мягкое глазное яблоко. Она не закрыла глаза. А дождь все пытался смыть кровь с ее разорванного рта.

Кнут Мюллер-Нильсен лично прибыл на пристань встречать катер Харри. Он, два констебля и психиатр собрались на нижней палубе, где на койке лежала в наручниках Катрина Братт. Ей сделали укол сильного успокоительного и перенесли в поджидавший автомобиль.

Мюллер-Нильсен поблагодарил Харри за то, что тот не доложил начальству о своей операции.

— Давайте такой тактики попробуем придерживаться и впредь, — ответил Харри, глядя в дождливое небо. — Если Осло получит официальный рапорт, там захотят принять командование на себя.

— Ясно, — кивнул Мюллер-Нильсен.

— Хьерсти Рёдсмуэн, — произнес чей-то голос, и они обернулись. — Психиатр.

Женщине, которая смотрела на Харри, было за сорок. Светлые растрепанные волосы, объемный красный пуховик. В руке она держала сигарету, нимало не заботясь о том, что дождь лил и на сигарету, и на нее саму.

— Трудно было?

— Нет. — Харри помотал головой. — Она сдалась без сопротивления.

— Что сказала?

— Ничего.

— Ничего?

— Ни слова. Каков ваш диагноз?

— Безусловно, это психоз, — ответила Рёдсмуэн. — Что, впрочем, не означает, что она хроник. Просто сознание пытается контролировать ситуацию, которая в принципе не поддается контролю. Мозг предпочитает отключиться, когда, допустим, боль становится невыносимой. Насколько я понимаю, она находилась в состоянии жесточайшего стресса, причем долгое время.

Харри кивнул:

— Она заговорит?

— Да, — ответила Хьерсти Рёдсмуэн и разочарованно взглянула на промокшую сигарету. — Правда, не знаю когда. В настоящий момент ей требуется отдых.

— Какой отдых! — встрял Мюллер-Нильсен. — Она серийный убийца!

— А я психиатр, — отрезала Рёдсмуэн, выбросила сигарету и отправилась к маленькой красной «хонде», которая даже под ливнем выглядела пыльной.