— Могу я вам помочь? — услышал Арве Стёп мужской голос у себя за спиной.

Он повернулся и увидел костлявого человека с неестественно большими глазами за круглыми стеклами очков. Из ворота фланелевой рубашки торчала длинная шея — мужчина напомнил Стёпу аиста.

Стёп увидел, как Сильвия вышла из лавки. Юбка слегка задралась, и были видны капли, стекающие к коленям и оставляющие мокрые следы. До него дошло: она знала, что это чучело гороховое, судя по всему, ее муженек, должен вот-вот появиться. То есть она хотела, чтобы он их застукал.

— Спасибо, не надо, — ответил Арве Стёп и направился к двери.

Арве Стёп иногда пытался представить себе, какова будет его реакция, если он узнает, — что одна из них забеременела. Будет ли он настаивать на аборте или, напротив, на том, чтобы оставить ребенка? Единственное, в чем он был уверен, — что настаивать на чем-то будет непременно: позволять принимать решение кому-то, кроме себя, — не в его правилах.

Бирта Беккер говорила, что предохраняться им вовсе не обязательно, потому что детей у нее быть не может. И вот, когда спустя три месяца и шесть «трахов» она, сияя, сообщила ему о беременности, он понял, что ребенка она хочет родить, и в панике немедленно принялся настаивать на обратном.

— У меня знакомый врач в Швейцарии, — сказал он. — Никто ни о чем не узнает.

— Это же мой шанс стать матерью, Арве. Врач сказал, что все случилось каким-то чудом и вряд ли повторится.

— Ни тебя, ни ребенка я никогда не увижу. Слышишь?

— Ребенку нужен отец. И уютный дом.

— От меня ты не получишь ни того ни другого. Я носитель опасной болезни, ты понимаешь?

Бирта понимала, но поскольку была девушкой простой, здравомыслящей и, имея отца-алкоголика и мать-неврастеничку, с ранних лет привыкла заботиться о себе самостоятельно, то сделала, что было в ее силах. А именно — раздобыла ребенку отца и уютный дом.

Филип Беккер не мог поверить своему счастью, когда эта красавица, за которой он так трепетно и безнадежно ухаживал, вдруг сдалась и согласилась стать его женой. И именно потому, что он не поверил, зерно сомнения упало на благодатную почву. Но в тот момент, когда ей удалось его убедить, что она забеременела от него — всего через неделю после того, как подпустила к себе, — сомнение было похоронено, и довольно глубоко.

Когда Бирта позвонила Арве Стёпу и сказала, что Юнас появился на свет похожим на него как две капли воды, тот так и застыл с телефонной трубкой возле уха, глядя в пространство. Потом попросил фотографию и получил ее — по почте, а еще через две недели, как они и договорились, Бирта сидела в кафе с Юнасом на руках и обручальным кольцом на пальце, а Арве за соседним столиком делал вид, что читает газету.

На следующую ночь он метался среди простыней без сна и все думал о своей болезни.

Проверить надо было тайно, причем подключить такого врача, который точно будет держать язык за зубами. Иными словами, этого слабака и подхалима, подобие хирурга из кёрлинг-клуба, Идара Ветлесена.

Он связался с Ветлесеном, который тогда работал в клинике «Мариенлюст». Подобие хирурга согласилось и на то, чтобы взять деньги, и на то, чтобы отправиться в Швейцарию, где ежегодно лучшие эксперты в области болезни Фара собирались на семинары и делились последними достижениями и данными исследований.