— Вы кто? — удивился Стёп.

— Стине, — ответила она, и по ее улыбающейся нетерпеливой мордочке пробежало недоумение. — Я вам звонила…

Он оглядел ее с головы до ног и даже прикинул все возможности — это иногда подстегивало его похоть, — но эрекция угасала, и он отбросил эти мысли.

— Простите, я не успел вас предупредить, — сказал он. — Меня срочно вызвали на встречу.

— На встречу? — переспросила она, даже не пытаясь скрыть разочарования.

— Кризисная ситуация. Я вам перезвоню.

Он стоял у двери, слушая, как двери лифта открылись и закрылись вновь. А потом рассмеялся. Он смеялся оттого, что теперь он вряд ли встретит темноволосую красотку из первого ряда.

Через час Стёп увидел Сильвию снова. Он как раз пообедал в одиночестве, купил новый костюм, который сразу надел, и раза два прошелся мимо лавки «Вкус Африки», в это время скрывавшейся в тени, в стороне от палящего солнца. На третий раз зашел внутрь.

— Вернулись? — улыбнулась Сильвия Оттерсен.

Как и час назад, она была одна в своей темной лавке.

— Мне понравились подушки, — соврал он.

— Да, они симпатичные, — ответила она и провела рукой по искусственной коже «под антилопу».

— А что еще вы мне можете показать? — спросил он.

Она положила руку на бедро:

— Смотря что вам интересно.

Он ответил, чувствуя, как дрожит голос:

— Я бы взглянул на то, что у тебя между ног.

И он трахнул Сильвию в задней комнате — она была не против и даже не позаботилась запереть дверь в лавку.

Арве Стёп кончил почти сразу. Опасность запретного секса тоже подстегивала его похоть.

— Мой муж торгует в лавке по вторникам и средам, — предупредила Сильвия Оттерсен, когда он уже уходил. — Как насчет четверга?

— Возможно, — ответил он, разглядывая свежее пятно на новом костюме.

Когда Бирта позвонила, снежные хлопья в панике кружились над офисными зданиями на Акер-Брюгге. Она сказала: «Очевидно, вы дали мне визитку, чтобы я с вами связалась». Случалось, Арве Стёп спрашивал себя, зачем ему все эти женщины, все эти тёлки, секс, похожий на ритуальную капитуляцию. Разве мало побед он одержал за свою жизнь? Может, в нем говорит страх старости, ему кажется, что, погружаясь в водоворот этих девиц, он сможет уворовать себе немного их молодости? И откуда этот дикий темп, как будто он ведет битву за урожай? Может, это из-за болезни, которая жила в нем? Оттого что он понимал, что однажды перестанет быть самим собой? Ответов на эти вопросы у него не было. Да и зачем они ему? В тот же вечер он слушал низкие, почти мужские стоны Бирты, которая билась головой о картину Герхарда Рихтера, купленную им в Берлине.

Едва Арве Стёп успел излить свою зараженную сперму, как дверной колокольчик возвестил о том, что в лавку кто-то зашел. Он попытался высвободиться, но Сильвия Оттерсен прильнула еще ближе и только крепче вцепилась в него. Он вырвался и резко натянул брюки. Сильвия слезла со стойки, поправила легкую юбку и пошла к покупателю. Арве Стёп метнулся к полке с безделушками и, повернувшись спиной, застегнул брюки. Сзади мужской голос извинялся за то, что опоздал, потому что не мог найти место для парковки, а Сильвия резко отвечала, что он должен был подумать об этом заранее: летние отпуска в разгаре, все на машинах, теперь она опаздывает на встречу к сестре, так что пускай он сам займется с покупателем.