— Да, я в курсе. Что теперь?

— Например, ты бы мог предотвратить это своим голосом. То, что ты, будучи нашим куратором, воздержался и переложил ответственность на нас, не очень-то нам помогло.

— Мой голос ничего не решил бы, — возразил Йоханнес. — Тимо еще в первый мой визит показался мне человеком вспыльчивым и неприятным. Он неуправляем и попросту агрессивен, и, по мне, от него всякого можно ожидать. Я бы тоже проголосовал за его арест.

Некоторое время они просидели молча, глядя на огонь. Йоханнес своей позицией привел Йенни в замешательство, хотя, с другой стороны, они оказались в такой ситуации, когда никто и не ведет себя нормально. Кроме того, у них действительно были проблемы более важные.

Йенни поднялась и положила руку Йоханнесу на плечо.

— Попробуем разыскать Анну?

— Да, конечно.

Йоханнес тоже поднялся, и они вместе вышли из комнаты. В фойе навстречу им двигалась группа Маттиаса. Тимо с ними уже не было.

— Все, этот малый под замком, — сообщил Маттиас.

Йенни остановилась.

— Я, как и прежде, считаю, что это неправильно.

— Да, знаю, но кого это интересует? Мы решили все демократическим путем. А суть демократии в том, что решает большинство.

— Так точно! — раздался позади них голос Давида. — И говно на вкус сладкое. Все-таки миллионы мух не могут ошибаться.

— Теперь можно выдохнуть, — заключил Маттиас, проигнорировав Давида. — И искать Анну поодиночке, что намного эффективнее. Ведь нам ничто не угрожает.

Он и не подозревал, как глубоко заблуждался.

Она лежит и ждет.

Сама не знает, чего. Прикосновения? Новых мучений? Но что еще с ней можно сделать? Все, что можно проделать с человеком, с ней уже проделали.

Сложно представить, сколько прошло времени. Часы? Дни? Она перебирает в уме последние события. Она только этим и занята, чтобы отвлечься и окончательно не расстаться с рассудком.

Итак, еще раз. Сколько времени прошло с того момента, когда она почувствовала, что ее перемещают, и голова внезапно потеряла опору и едва не запрокинулась назад? Она среагировала в последний момент и напрягла шею. Это спровоцировало адские боли, которым не нашлось выхода в виде крика, поскольку и это ей теперь недоступно. С ней можно сделать все что угодно, и она мало того что не сможет этому помешать, — скорее всего, даже не заметит.

Она припоминает, что стукнулась обо что-то затылком. Что-то угловатое. Затем ощутила головой слабую вибрацию. Потом толчок, и снова вибрация. И фоном всему этому непереносимая боль.

Долгое время ничего не происходило. Затем, спустя целую вечность, она ощутила прохладное дуновение на щеках и впервые осознала, как это непередаваемо прекрасно. Ощутить хоть что-то. Зачем утруждаться? — произносит новый голос. — Если ты ничего не заметишь, так какая разница. В этом голос прав. И вообще этот голос ей по душе. Она как будто завела новое знакомство внутри себя.

Привыкай, — произносит голос. — Теперь любые знакомства будут случаться только у тебя в голове. И все остальное. Или забыла? Теперь ты до конца дней своих самая одинокая из людей. У тебя есть только я.