Чтобы проверить свою догадку, она снова сжала его запястье. Томас, как и ожидалось, не отреагировал. Тогда Йенни захватила участок кожи большим и указательным пальцами и сдавила так, чтобы человек должен был почувствовать боль.

Ничего.

— И как? — спросила Сандра тихим голосом. Она села рядом с Йенни на край кровати и наклонилась к ней. — Он не чувствует?

Йенни взглянула на нее с отчаянием. Сандра кивнула и добавила так же тихо:

— Я еще в подвале обратила внимание, как обмякло его тело, пока его укладывали на носилки. — Она говорила спокойно, и Йенни была благодарна ей за это. — И заметила еще кое-что.

— Он не реагирует, когда я зову его, — ответила Йенни. — Только если трогаю лицо. Ты об этом?

— Да, я обратила внимание, но не было уверенности. Ну, для начала дай ему обезболивающее.

Йенни кивнула и отвинтила колпачок с флакона.

— Только надо придумать, как закапать это ему в рот. Томас? — Она предприняла еще одну попытку, хотя уже заранее знала, что он не отзовется на ее голос. — Ты можешь открыть рот? Томас!

Краем глаза Йенни заметила, что Сандра поднялась. В следующую секунду рядом оказался Давид. Он неожиданно протянул руку ко рту Томаса и большим и средним пальцами разжал слипшиеся губы, так что обнажились зубы и десны.

— Так, а теперь лей чертовы капли между зубами.

Томас застонал громче, и сквозь разжатые губы это прозвучало еще пронзительнее. Но, к удивлению Йенни, он не отвернул голову. Напротив, раскрыл рот и при этом издал такой звук, от которого по телу пробежал холод. Изо рта пахнуло чем-то гнилостным, так что у Йенни взбунтовался желудок. Но подлинный ужас она испытала, когда заставила себя наклониться ближе. Уже поднесла флакон к его губам, но рука ее вдруг замерла. Йенни, как завороженная, уставилась в раскрытый рот.

— Язык… — произнесла она едва слышно. — Его… нет.

В комнате повисло гробовое молчание. Но лишь на пару мгновений — Давид первым пришел в себя.

— То есть как нет? Что за бред. Языка не может не быть. Он, наверное, лежит во рту так, что ты его…

— Его нет, — резко оборвала его Йенни. Она чувствовала, что достигла своего предела прочности и готова с воплем выбежать из номера. — Я вижу рану.

— Ты позволишь? — Сандра положила ей руку на плечо и посмотрела так, словно доподлинно чувствовала, каково ей сейчас. — Успокойся, переведи дух.

Йенни не стала возражать. Еще раз бросила взгляд на блестящее от пота лицо Томаса и встала.

Давид и Флориан дали ей пройти. Остальные также с готовностью расступились перед ней. Йенни привалилась к стене и сползла на пол. Она ощущала острое желание закрыть глаза и уши, хотя бы на время закрыться от внешнего мира. Но одна мысль сдержала ее: осознание, столь ужасное, что оно мгновенно вытеснило собой все прочее.

У Томаса были серьезно повреждены глаза, и вполне вероятно, он навсегда лишился зрения. У него не было языка, и он не реагировал на голос. Если взглянуть на его уши, не обнаружатся ли и там раны? Значит, кто-то сделал так, чтобы он остался незрячим, глухим и неспособным к речи? И если окажется, что его тело действительно обездвижено… тогда Томас утратил всякую чувствительность ниже шеи, при этом не сможет больше говорить, видеть и слышать. Йенни услышала собственный стон, когда попыталась осознать, что это означало для него. Томас был полностью отрезан от внешнего мира и любых чувственных впечатлений. Замкнутый в себе, в полной темноте, в подлинном аду без звуков и ощущений. От одной мысли об этом Йенни охватила паника, сдавила ей горло.