— Конечно, знаю. Я вообще знаю все, что вы захотите узнать. Обращайтесь с любым вопросом. Шевалье Шарль-Женевьева д’Эон был гермафродитом, имел полный набор половых органов и потому мог с полным основанием выдавать себя и за кавалера, и за даму. А узник замка Святой Маргариты и Бастилии, вошедший в историю под прозвищем «Железная Маска», вовсе не брат-близнец Людовика XIV и не опальный суперинтендант Фуко, как утверждают некоторые историки. Это был бедняга, который родился на свет с родимым пятном, по форме напоминающим голову с рогами. В те дикие времена этого было достаточно, чтобы счесть человека дьявольским отродьем. Хорошо, на костре не сожгли.
— А меня другое всегда занимало, — Майк говорит. — Кто на самом деле президента Кеннеди убил? Вы-то наверняка знаете.
— Конечно. Убил его Ли Харви Освальд, который получил задание от русских, в Москве. В КГБ обиделись на Кеннеди, что он их ракеты в 62-м году с Кубы попер. ФБР «русский след» почти сразу раскопало, но решили шума не поднимать. Иначе точно разразилась бы третья мировая война. Ядерная. Договорились по-тихому: русские сняли слишком ретивого шефа КГБ, а ФБР руками своего агента грохнуло Освальда. Чтоб не болтал лишнего. Эти материалы хранятся в архивах, просто они засекречены до 2063 года.
Все это агент выдает с ходу, без запинки. А потом лифт останавливается. Приехали.
Выходят они в полутемный такой зальчик. На сцене, в луче, стоит Мерилин Монро и поет «I wanna be loved by you». Грим актрисе сделали суперский — вообще не отличить. Ну а голос, ясное дело, в записи.
Майк застыл.
— Идите, — подталкивает его хвостатый. — Вон ваш столик.
На столике свеча, приготовлен бокал: виски, два кубика, ломтик лимона. Майк садится, но не пьет, смотрит только на сцену. В зальчике еще какие-то люди, немного.
Вот она допела, все хлопают.
Мужик какой-то, с бриллиантовым перстнем, приподнимается, кричит:
— Киска, садись ко мне!
И другие тоже зовут.
Мерилин Монро посылает им свой знаменитый воздушный поцелуй, улыбается, спускается в зал. Проходит, шутливо бьет пальчиками по протянутым к ней рукам — и садится к Майку, хотя он помалкивал и ее не зазывал.
— Мать твою, как же я устала, — говорит она, потирая висок. — Что это у тебя? Виски? Я отопью?
Он смотрит на нее, закоченев. Она, действительно, фантастика, до чего хороша. Кожа прямо светится, зубы — как только что вынутый из раковины жемчуг (извини за банальное сравнение, но лучше не скажешь). А глаза грустные-грустные.
— Ты хороший, — говорит Мерилин. — Поэтому я к тебе и села. И тебе тоже одиноко в этом паршивом кабаке. Я немножко колдунья, я многое вижу. Ты кого-то любил, а тебя предали? Со мной такое сто раз случалось, а привыкнуть все равно нельзя. Если случится в сто первый раз, я руки на себя наложу. Честное слово.
Она отдает ему бокал.
— Я почти все выпила, но тут еще немножко осталось… Что ты на меня так смотришь?
Тогда Майк осторожно дотрагивается до ее руки, словно хочет проверить, настоящая она или нет.
Она просит:
— Закажи, а?
Он щелкает пальцами, и минуту спустя подлетает хвостатый, который уже переоделся официантом. На подносе у него два бокала.