По залу прокатились смешки и солёные шуточки. Гимназическое образование, при всей своей статусности, штука довольно-таки громоздкая и отчасти бестолковая. Проблемы эти обсуждаются и решаются, но медленно, очень медленно…

– А теперь закройте окно… благодарю. Саня, давай фотографии! Это, господа, вид на Дурбан с высоты птичьего полёта…

– Это немыслимо! – задыхаясь от ярости, Александр Михайлович рванул ворот мундира, и по паркету весело заскакали золотые пуговицы. Ксения Александровна никогда не видела своего милого Сандро в таком состоянии и не на шутку встревожилась.

Великий Князь меж тем, не пользуясь услугами лакеев, налил себе полный стакан коньяка и выпил как воду, отчего Ксении Александровне стало страшно.

– Растоптать… – задыхаясь сказал супруг, наливая себе ещё и стуча зубами о хрусталь, – любое начинание уничтожить готовы, лишь бы не допустить усиления другой ветви. Родственные связи и даже сама Империя – побоку!

– Любое начинание растоптать готовы, даже если оно на благо России, если во главе его не они! – выплёвывал он слова, глядя в никуда белыми от ярости глазами, – А потом удивляемся – революционерам, да голоду…

– Сандро, милый…

– Ксения… – поворотил он к ней голову, – ты-то чистая душа, далека… А эти… Представляешь? Я бьюсь, дабы появился у России флот воздушный, а они… ради интриг мелочных все мои усилия – прахом!

– Мальчишка этот, – пьянея на глазах продолжал Великий Князь, – готов был свои летадлы в Россию везти! И чорт с ним – сам, не сам… уговорили бы, скопировали! Украли!

– Флот… – хрустальный стакан лопнул в его руке, но мужчина не обратил никакого внимания, – хоть где-то… первыми были бы! Первыми! Несколько лет – без оглядки на всех, а за это время столько успеть можно было! Нагнали хотя бы…

Присев, Ксения Александровна быстро перевязала руку носовым платком, не прерывая, впрочем, речь супруга.

– Тянуть начали… так и это полбеды! На мальчишку, как на врага! А ему пятнадцать! Пусть… пусть из трущоб… какой ни есть, а наш, русский! Дать ему чин гвардейский, орденами осыпать, да хоть бы и титул, чорт с ним! Хоть на несколько лет привязать, а там бы и своих…

– А эти… – он махнул рукой, и брызги крови разлетелись по комнате, – как в стену, веришь ли? И Никса…

Встав, он взял новый стакан, налил себе ещё и принялся пить уже медленно.

– Медикуса нашего позови, что ли, – излишне чётко артикулируя, сказал он, удивлённо разглядывая набухшую кровью повязку, с которой капали тяжёлые капли.

– Чорт знает что, – сказал Великий Князь, поникая плечами, – чорт знает…

– Сима! – пхнув ногой дверь и картинно остановившись в проёме, портовый слесарь Ерохин обратил на себя всеобщее внимание, – Я мучительно трезв, исправь мине это большое упущение!

– Здрасьте, – как завсегдатай, Ерохин знает в кабаке всех и вся, ровно как и наоборот. Приехав в Одессу семь лет назад щуплым мальчишкой-былиночкой, спасающимся от очередного города в Центральной России, здесь он отъелся, отживел, и стал-таки большим патриотом города, полюбив его всей душой. Порой даже большим, чем коренные из тех, что выводили родословную от Ришельевских времён, отчего бывало иногда смешно, но высказывать это Толе вслух стеснялись даже биндюжники.