Деньги… тлен, друзьям надо помогать.
– Кунакам… – он прокатал на языке слово, обдумывая, а смог бы он так назвать Гиляя? Пожалуй… нет. Пока што. Хороший человек, годный. Годные.
– И… – он задумался ненадолго, – есть куда отступать. Даже… хм, не слишком огорчусь. Африка, алмазы…
– Лёвка! – негромко позвал он, высунувшись в окно, и рыжеватый парнишка поднял вопросительно голову на своём посту, – обеги всех, ково надо. Скажешь – зову на поговорить. Вечером… да и пожалуй, што севодня, к девяти. Ну, пулей!
Пуская дым колечком, Сэмен Васильевич прокатывал в своей голове – как и што он будет говорить за ситуацию. Толика его черкесской крови одобряла кровную и не слишком кровную месть, но люди в Одессе разные, и не нужно вкладывать своих тараканов в чужие головы!
– Пожалуй, – он вдавил окурок в пепельницу, – подымать на щит чужие беды будет неправильно, а вот сказать за наши проблемы с этими шлемзлами из «Собрания», это таки да! Я могу понять и даже иногда одобрить погром, если он идёт по конкретным адресам конкретных жидов!
– Семиты, – сказал он чётко, проговаривая будущую речь, – бывают такие, шо только оторви и выбрось, и если отрывать и выбрасывать идёт их возмущённый народ, то это таки можно если не принять, то хотя бы понять! Так?
Сэмен Васильевич повторил слова, а потом ещё раз и ещё, меняя их местами, добавляя и убавляя што-то. Достав блокнот, он набросал проговоренное стенографическими знаками.
– Так… народ… Ага, если выбрасывать народ, это можно не принять, но понять. А вот если представителей этого самого народа и адреса тех, кого нужно отрывать и выбрасывать, назначает полиция, то в рот я…
– … хм, а пожалуй, што так и получше будет, – одобрил он вариант с якобы случайно сорвавшимися ругательствами, – подостоверней.
– Годно! – заключил он часом позже, закрыв блокнот. Поморщившись он табачного перегара во рту, он покосился на горку папирос в пепельнице.
– Н-да… может, и правда бросить? И Песе не нравится…
Тринадцатая глава
Опекуна мы чудом перехватили в Дурбане, где тот готовился то ли брать на абордаж виднеющийся на горизонте британский крейсер, то ли попытаться проскользнуть мимо него на хоть на первом попавшемся угольщике, а хоть и на рыболовецком судёнышке. С превеликим трудом уговорили подождать подходящего судна, долженствующего придти чуть погодя.
Понимая всё умом, высидеть на жопе ровно дядя Гиляй был решительно не в состоянии, и страшно запил. Оба два с Санькой, мы едва успевали выхватывать из рук непонятно на чём настоянную бормотуху наихудшево ро́зливу, а то и ещё чево похуже, подсовываемово доброхотами. Парочке таких пришлось прострелить колени, при полном одобрении городских властей.
И говорили, говорили… поминали то и дело Наденьку, которая осталась без матери, и может остаться и без отца, если он вот прямо сейчас…
… хватало ненадолго, но скрежеща зубами или заливаясь пьяными слезами, Владимир Алексеевич на чуть-чуть приходил в себя, швыряя бутылку о стену или опуская оружие. А потом снова, и снова…
Отдав владельцу гостиницы за погром втридорога раз, да другой, да третий… плюнул на всё, и выкупил двухэтажное здание целиком. Дешевле выйдет! Опекун, не замечая ничего, продолжил крушить зеркала, пить, петь и выть по-волчьи, отчево перебесились все собаки в округе.