К счастью, на просеке я заметил груду толстых бревен, срубленных прошлым летом дровосеками и приготовленных к вывозу. Не теряя ни минуты, я повел наш отряд туда, велел всем спешиться и укрыться за этими бревнами, как за бруствером. Нам удалось расположиться треугольником, так что наши лошади оказались внутри него и под защитой.

Бревна подвернулись нам как нельзя более кстати: полчища зверей с ревом и визгом обрушились на наше укрепление. Их ярость удвоилась при виде лошадей – самой лакомой приманки. Как и раньше, я велел своим людям стрелять поочередно, и их выстрелы были так удачны, что при первом же залпе несколько хищников были убиты наповал. Однако волки не обратили на это внимания и продолжали волна за волной, отталкивая друг друга и бешено рыча, штурмовать наш редут. Похоже, в них вселился сам дьявол!

После второго залпа из всего оружия мы решили, что натиск зверей слабеет, но не тут-то было. Затишье длилось недолго, и обезумевшие звери снова ринулись на нас. Мы дали еще два залпа из пистолетов – теперь перед бревнами валялось не то семнадцать, не то восемнадцать трупов, а еще больше волков было ранено и искалечено, однако серые хищники не отступали.

Пятница сражался, как лев. Тем временем мой второй слуга с невообразимой ловкостью успел перезарядить ружья, после чего я приказал ему взять пороховницу и насыпать на бревно, отделявшее нас от волков, широкую дорожку пороха. Едва он успел это сделать, как звери снова бросились в атаку. Тогда я спустил курок пистолета у самого бревна, и пороховая дорожка вспыхнула сильным и ярким пламенем.

Те волки, которые уже карабкались по бревну, были буквально изжарены – их я насчитал семь или восемь. Еще десяток мы уложили на месте, а остальные, испуганные огненной вспышкой и выстрелами, наконец-то отступили в темноту.

Я приказал дать последний общий залп из пистолетов, вслед за которым мы в один голос закричали что было сил. Волки побежали, а мы, выскочив из укрытия с саблями наголо, бросились их преследовать, нанося удары направо и налево, не щадя даже подранков. Эта вылазка окончательно сломила боевой дух серой стаи, и она без оглядки кинулась наутек.

В общей сложности на поле битвы лежало около шестидесяти волков, и если бы мы сражались днем, их оказалось бы там гораздо больше. Покинув наш редут, мы отправились дальше: нам оставалось проехать три или четыре мили. Однако и на этом пути мы не раз слышали волчий вой в чащах, а порой во тьме можно было различить горящие зеленым светом глаза.

Часом позже мы прибыли в деревню, в которой рассчитывали заночевать, и обнаружили, что все ее население на ногах и под ружьем. Как выяснилось, прошлой ночью волки и несколько медведей ворвались сюда и устроили резню в хлевах. Жители были так напуганы, что, оберегая себя и свои семьи, постановили день и ночь нести сторожевую службу и поголовно вооружились.

На следующее утро нашему проводнику стало гораздо хуже. Нога его распухла, раны загноились, он метался в жару. Поэтому нам пришлось подыскать нового провожатого, с которым мы и отправились в Тулузу, где не было никакого снега, волков и прочих малоприятных животных, а погода стояла теплая и мягкая.