Пирогов тоже было двинулся за ними, но Владимир Алексеевич смерил его откровенно презрительным взглядом, и тот стушевался.

Подполковник Владимир Алексеевич Пронников, глава «линии ПР», был вторым по старшинству офицером резидентуры. Но хорошо информированным сотрудникам Первого главного управления было известно, что должность и звание Пронникова далеко не соответствовали ни его действительной роли в посольстве, ни его влиянию.

Пронников родился в крестьянской семье. Его до сих пор удручали две вещи — «низкое» происхождение и рост, едва достигавший 165-ти сантиметров. То и другое, естественно, нуждалось в какой-то компенсации. Еще в юности Пронников усиленно занимался легкой атлетикой и боксом, закалил себя физически и по-прежнему находился в отличной форме, бегая по утрам и частенько играя в теннис. Он не курил, почти не пил и выглядел лет на тридцать пять, хотя в действительности был на десять лет старше.

В школьные годы он учился весьма усердно и благодаря своей отличной памяти снискал расположение учителей, многие из которых ценят в первую очередь безупречное зазубривание материала. Вполне заслуженно он был принят в Институт международных отношений, где блестяще овладел японским. Попав в Токио в 50-е годы, совсем молодым человеком, Пронников начал копировать манеру одеваться и поведение западных дипломатов. Он коллекционировал старые японские маски, любил щегольнуть в разговоре знанием малоизвестных подробностей японской истории и слыл сведущим человеком по части достоинств автомобилей заграничных марок и французских вин.

Этот внешний лоск, приобретенный им за годы службы в посольстве, привлек внимание КГБ. Он был приглашен в аппарат госбезопасности в качестве совместителя.

В течение первого же года своего совместительства Пронников завербовал японского журналиста — успех, редко выпадающий на долю новичков, — и показал себя таким мастером интриг, что был зачислен в КГБ на постоянную должность.

Совершив после этого одну за другой три «челночных» поездки в Токио, он сумел завербовать там по меньшей мере шесть видных фигур, ставших проводниками советского влияния, а подкупив бывшего члена кабинета министров, Хирохиде Исиду, добился максимально возможного успеха: об этой удаче было доложено Брежневу, Косыгину и Андропову. Так что о существовании Пронникова узнали на самом верху.

Дальнейший взлет его карьеры казался уже вполне закономерным: его ждала теперь очередная должность в «центре», — вероятно, должность заместителя начальника какого-либо из управлений, с присвоением звания полковника, а затем — возвращение в Токио уже в качестве резидента КГБ. Заняв этот принципиально важный пост, он получит новые возможности отличиться и выбиться в ряды высшего руководства КГБ. Как слышал Левченко, его прочили со временем в начальники Первого главного управления.

Как всегда занятый выше головы, Пронников сейчас делал вид, что для него нет ничего важнее, чем поприветствовать нового коллегу. Впрочем, он на самом деле придавал этому первостепенное значение. Он привык сразу прикидывать, как новый сотрудник впишется в его личную, пронниковскую, систему агентов и осведомителей. Левченко, который уже имел опыт и обладал званиями, давшимися Пронникову ценой невероятных усилий, в этом отношении представлял для него особый интерес.