У нас принято осуждать самоубийц. Видимо, из-за того, что одни никогда не смогут почувствовать то, что чувствуют другие. Отчаяние, одиночество, страх, безысходность, непонимание… Всё что угодно. Приходит момент, когда просто не хватает сил жить дальше.

Есть две категории самоубийц. Первая категория – это те, кто уходит из жизни в состоянии аффекта. Сюда можно отнести также алкоголь, наркотики, психотропные таблетки и неуправляемые эмоции. Вторая категория – это те, кто готовится к уходу из жизни осмысленно и хорошо понимает последствия поступка. Например, у человека складываются обстоятельства, с которыми он просто не может жить дальше и они с каждым прожитым днём давят на него всё больше и больше.

Убить себя в психиатрической больнице ой как сложно, ведь тут всё предусмотрено, чтобы этого не произошло. Но нужно попытаться. Нужно что-то сделать, ведь так дальше продолжаться не может…

Дверь открылась, и в палату вошел санитар. Он сообщил, что со мной хотят поговорить, и повел по длинному коридору. Он прихватил лежащую на столе тетрадь с бредовыми записями. В кабинете меня ждали трое. Один – мой муж, двое других представились как следователь и главный врач. Я села на стул и сказала:

– Здравствуй, Дима. Как ты?

– Спасибо. Потихоньку, – глухо пробурчал он.

– Кто готовит тебе завтрак?

– Сам.

– Сегодня четверг. Вечером я должна испечь тебе твои любимые пирожки.

– Обойдусь.

– Раньше ты без них не обходился…

– У вас ещё будет время пообщаться, – перебил меня следователь и обратился к врачу: – Надо же, а пациентка даже знает, какой сегодня день недели. Она не ошиблась. Сегодня действительно четверг.

– Конечно, знаю. И день недели, и месяц, и год. Если вы не будете пичкать меня таблетками и проверите на адекватность без взяток мужа, то увидите, что я вполне нормальный человек, в здравом уме и трезвой памяти.

Я говорила, но ясно понимала, что эти двое меня рассматривают и мысленно морщатся. Бог мой, ведь я сидела с открытыми руками и лицом. Зрелище, конечно, малоприятное. Любого заставит поморщиться.

– Я бы не хотела предстать перед вами в таком виде и убедительно прошу вас вернуть мою одежду. Мне бы не хотелось, чтобы посторонние видели мое уродство.

– А мы не посторонние, – заметил врач. – Мы здесь для того, чтобы вам помочь. Что касается вашей одежды, то она находится под присмотром. Когда вас выпишут, вам обязательно её выдадут. Не переживайте, есть опись. С вашей одеждой ничего не случится. Но носить тут свою одежду ни в коем случае нельзя. Есть внутренние правила, и все им строго следуют. Нарушать их запрещено.

– А почему я должна соблюдать эти правила? Я же не подписывала с вами договор.

– Вы и не можете это сделать. Вы – наша пациентка, а всю ответственность за нахождение в нашем лечебном учреждении несёт ваш супруг.

– Мне даже страшно представить, сколько взяток он вам отвалил. Вы сказали, что меня выпишите? Думаю, тут вы слукавили. Муж позаботится, чтобы это никогда не произошло, и будет постоянно вас подкармливать.

Пока я выясняла отношения с врачом, следователь изучал тетрадь, принесённую санитаром. Он велел немедленно прекратить дискуссию.